Мерами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно буддийской философией.
1 - Слово первое - “саби”. Японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность - следы многих рук, прикасавшихся к краю картины. Вот эти черты давности именуются словом “саби”, что буквально означает “ржавчина”. Саби, стало быть, это неподдельная ржавость, архаическое несовершенство, прелесть старины, печать времени.
2 - Понятие “ваби”, подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать. Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть, в представлении японцев, вульгарного. Ваби - это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота природы. Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта. Практичность, утилитарная красота предметов - вот что связано с понятием “ваби”.
3 - Если спросить японца, что такое сибуй, он ответит: то, что человек с хорошим вкусом назовет красивым. В буквальном смысле слово “сибуй” означает “терпкий”, “вяжущий”. Сибуй - это первородное несовершенство в сочетании с трезвой сдержанностью. Это красота естественности плюс красота простоты. Это красота, присущая назначению данного предмета, а также материалу, из которого он сделан. При минимальной обработке материала - максимальная практичность изделия. Сочетание этих двух качеств японцы считают идеалом.
4 - “югэн” воплощает мастерство намека или подтекста, прелесть
недоговоренности. Радоваться или грустить по поводу перемен, которые несет с
собой время, присуще всем народам. Но увидеть в недолговечности источник
красоты сумели, пожалуй, лишь японцы. Не случайно своим национальным цветком
они избрали именно сакуру.
Совершенствование прекраснее, чем совершенство; завершение полнее олицетворяет
жизнь, завершенность. Поэтому больше всего способно поведать о красоте то
произведение, в котором не все договорено до конца.
Югэн, или прелесть недосказанности, - это та красота, которая лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Считая завершенность несовместимой с вечным движением жизни, японское искусство на том же основании отрицает и симметрию. Мы настолько привыкли делить пространство на равные части, что, ставя на полку вазу, совершенно инстинктивно помещаем ее посредине. Японец столь же машинально сдвинет ее в сторону, ибо видит красоту в асимметричном расположении декоративных элементов, в нарушенном равновесии, которое олицетворяет для него мир живой и подвижный. Асимметричное использование пространства исключает парность. А какое-либо дублирование декоративных элементов японская эстетика считает грехом. Посуда на японском столе не имеет ничего общего с тем, что мы называем сервизом. Приезжие изумляются: что за разнобой! А японцу кажется безвкусицей видеть одну и ту же роспись и на тарелках, и на блюдах, и на кофейнике, и на чашках...
Гравюры на дереве Nagamachi ChikusekiВаби-Саби - так называется удивительная японская философия, которая находит красоту в… несовершенстве. В мире товаров это означает, что самый старый образчик - чаще всего и самый лучший. Сегодня Ваби-Саби оказалась удивительно актуальной.
Предлагаю вашему вниманию отрывки из книги Р. Пауэлла "Ваби-Саби - путь простоты".
Виноград и оса, ок. 1930
Yanni Hrisomallis - Nightingale
Что такое Ваби-Саби?
Простота и утонченность - японские идеалы красоты, всегда считались эстетическими качествами, присущими японской культуре, и были важнейшими особенностями жизни японцев с древних времен.
Традиционная японская архитектура, например, казалась упрощенной, потому что упор делался на свободное пространство, отсутствие украшений и спокойные приглушенные тона. Тем не менее, таким постройкам была свойственна элегантная красота. Подобные свойства можно увидеть в японском искусстве и литературе: дизайн керамических изделий зачастую очень незамысловат и цвета скромные; структура японских стихов проста и незатейлива, но и те, и другие воплощают простоту и элегантную красоту.
Белый цветок лотоса, 1900
Сложность жизни часто мешает ощутить прелесть ее вкуса.
Будничные обязанности и события сплетаются в такую многослойную, замысловатую и хаотичную картину, что скрытая в ее глубине красота блекнет, теряясь в лабиринте планов, оставаясь в тени сиюминутных забот. Непрерывные попытки удержать темп, выкроить время на все многочисленные дела и в конце концов заставляют нас считать замешательство нормальным состоянием, а множество отвлекающих факторов - будничной неизбежностью…
Птица на заснеженной ветке, ок. 1900
Мы привыкли к перенапряжению, беспорядку и чрезмерности.
Вместо того, чтобы заниматься делом, мы сидим и смотрим, как растет гора будничных мелочей, словно снежный сугроб в долгую зиму. Каждая отдельная снежинка выглядит маленькой, безобидной и очень красиво кружится в воздухе, но когда слой этих снежинок достигает метровой толщины, эти мелочи превращаются в толстое одеяло, не пропускающее свет разума.
Карп, 1900
Многие мудрые культурные традиции подчеркивают важность поиска гармоничного равновесия между действием и бездействием. Один из способов, позволяющих достичь такого равновесия, - это простой, но вместе с тем глубокий образ жизни, который называют путем Ваби-Саби. Это древний путь, проложенный и проверенный веками. Это интуитивный путь, который открывается каждому, кто его ищет…
Ваби-Саби - это образ жизни, в котором ценится сложность, но еще выше ценится простота.
Зимородок, 1910
Ваби-Саби - это философия, основанная на взращивании всего подлинного путем признания трех простых реалий:
ничто не вечно,
ничто не закончено,
и ничто не совершенно.
Признать эти реалии - значит признать удовлетворение зрелой формой счастья и согласиться с тем, что в естественном, неприкрашенном существовании можно найти ясность и изящество.
Белые нарциссы, 1900-1910
Ваби - это равнодушие к богатству, осознание того, что за деньги нельзя купить все и что часто деньги приносят неприятности.
Ваби - это однозначно позитивное отношение к жизни, не подверженное воздействию трудностей и страхов. Мы боимся потерять работу, лишиться супруга или утратить ценное имущество, талант или репутацию. Ваби считает реальной трудностью сам страх и не позволяет ему испортить нам жизнь. Оно помогает увидеть за желаниями то, что действительно необходимо для жизни.
Два воробья, 1900
Ваби-Саби присутствует в передвижении с человеческой скоростью, в питании натуральными продуктами, в неторопливых размышлениях. Оно в уважительности неспешной беседы, в гармоничности уютного жилища, в скромности поведения.
Ему свойственны упорядоченность, но не стандартизация, последовательность, но не схематичность, простосердечие, но не скудоумие, решительность, но не жестокость…
Золотая рыбка и глициния, 1900
Ваби-Саби позволяет человеку увидеть и снять с себя зависимость от материальных благ. Оно не отвергает ваших потребностей, но помогает увидеть разницу между насущными потребностями и случайными желаниями, которыми мы заражаемся от других.
Ваби-Саби помогает отказываться от излишнего, дает возможность вещам самим определить свое место и роль в Вашей жизни, позволяет миру раскрыться естественным образом и не пытаться контролировать ход событий.
Это умение радоваться простым вещам в жизни, умение получать удовольствие от будничных событий, прожитых в полной мере.
Китайская роза, 1890-1900
Испортить Ваби-Саби очень легко - зачастую в силу его нежности, хрупкости и слабой выраженности.
Вот чего Вам не следует делать в первую очередь:
1. Не принимайте непосильных обязательств, независимо от значимости.
2. Не подчиняйтесь требованиям, которые противоречат Вашей натуре.
3. Не акцентируйте внимание на будущем или прошлом.
4. Не стремитесь к совершенству.
5. Не ищите идеальных решений.
Китайские утки, 1900-1910
Но нельзя забывать, что Ваби-Саби по самой своей природе несовместимо с завершенностью. Ваш дом никогда не станет законченным шедевром декора в духе Ваби-Саби, работа никогда не будет закончена, а цель в жизни достигнута.
Если вы считаете, что всего в жизни достигли, значит, вы просто сошли с пути Ваби-Саби. Надеяться можно только на приближение. На согревающее тепло близкой цели.
Лилия, 1900
Самой распространенной имитацией Ваби-Саби является неряшливость.
Можно носить старую дырявую майку, позволить траве на лужайке вырасти так, что соседские коты станут похожи на крадущихся по саванне тигров. Или никогда не мыть машину, потому как грязь, по большому счету, это натуральная земля.
Однако такое поведение говорит лишь об элементарной неряшливости. Оно не имеет с Ваби-Саби ничего общего. Больше того, это нечто прямо противоположное…
Пион и бабочка, 1900
Один преуспевающий бизнесмен однажды сказал мне, что секрет создания богатства очень прост: нужно всего лишь думать о деньгах. Но кто, скажите мне, пожалуйста, захочет все время думать только о деньгах? Стоит ли надрываться из-за хрустящих бумажек, чтобы в конечном итоге они покинули нас, как воздух покидает легкие в момент смерти?
Ваби -Саби предлагает дышать другим воздухом.
В нем ценятся не деньги, а впечатления. Его принципы не отрицают необходимости правильного ведения финансовых дел, но при этом указывают на опасность чрезмерного богатства…
Воробьи и камелия, ок.1900
Китайцы говорят: “Чтобы обрести знание, каждый день что-нибудь добавляй; чтобы обрести мудрость, каждый день от чего-нибудь избавляйся”. …Потери помогают обретению мудрости. Наряду с досадной потерей жизненных сил существуют освобождающие потери гордыни и страха перед чужим мнением.
Осознание этого факта, что листья жизни появляются и исчезают, позволяет человеку сконцентрировать энергию в глубоком и надежном хранилище, которое деревья называют корнями, а мы - СВОЕЙ ДУШОЙ.
Петух и курица в саду, 1910
Стресс - это вполне естественное состояние организма.
Нет лучшего совета для желающих двигаться по пути Ваби-Саби, чем проводить больше времени на природе.
Учитывая безопасность такого состояния, нельзя не признать, что общение с природой - самый эффективный способ успокоения разума и сознания.
Бегония и бабочка, 1900
Три простых явления обладают магической способностью успокаивать нервную систему и восстанавливать гармонию. Это плеск воды, шелест листвы и гладкие камни. Объединить свои усилия они могут в четырех местах: на берегу ручья, реки, озера, моря или океана.
Там, где встречается вода, земля, воздух, где ветер колышет листву и воду, возникает беспорядочный шум, который чудесным образом склеивает нашу разбитую душу…
Мерилами красоты у японцев служат четыре понятия - саби, ваби, сибуй и югэн. Первые три понятия своими корнями уходят в древнюю религию синто, а югэн - навеяно буддийской философией. В традиционной японской эстетике саби, ваби, сибуй и юген определяют сущность прекрасного.
Саби дословно означает ржавчина. Этим понятием передается прелесть потертости, некоего налета времени, патины, следов прикосновения многих рук. Саби - это естественная красота, рожденная временем, его печать. Считается, что время способствует выявлению сути вещей. Поэтому японцы видят в свидетельствах возраста особое очарование. Их привлекает темный цвет старого дерева и замшелый камень в саду. Категория саби выражает связь искусства с природой. Чем явственнее приметы времени, тем драгоценнее вещь. Японцы любят заваривать чай в чайнике из необожженной глины. С каждой заваркой запах становится богаче, а чайник дороже. А чашка станет совершенной, после того, как глазурь покроется изнутри сеточкой трещин.
Ваби - это отсутствие нарочитого, красота простоты. С этим понятием связана практичность, функциональность и утилитарная красота предметов. Красота и естественность для японцев - понятия тождественные. Ваби - это мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие ваби очень трудно объяснить словами, его надо почувствовать. Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть в представлении японцев вульгарного.
Ваби и саби со временем стали употребляться как одно понятие - ваби-саби, которое затем обрело более широкий смысл, превратившись в обиходное слово сибуй.
Сибуй - это красота, заключенная в материале при его минимальной обработке, и практичность изделия. Сочетание этих двух качеств японцы считают идеалом. На протяжении столетий японцы развили в себе способность распознавать и воссоздавать качества, определяемые словом сибуй, почти инстинктивно. В буквальном смысле слова сибуй означает терпкий, вяжущий. Произошло оно от названия повидла, которое приготовляют из хурмы.
Юген - недосказанность, красота, которая лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Кенко Ио-шида в XVIII веке писал: «У всех вещей законченность плоха, лишь неоконченное дает радостное, расслабляющее чувство». Предмет, который завершен, неинтересен, изменчивость природного пропадает в законченности. Японское искусство отрицает и симметрию - она воплощает в себе повторение. Тайна искусства состоит в том, чтобы вслушиваться в несказанное, любоваться невидимым. Это и есть четвертый критерий японского представления о красоте.
Не будет большим преувеличением назвать национальной религией японцев культ красоты. Именно эстетические нормы во многом определяют жизненную философию этого народа.
Японцам присуще обостренное чувство гармонии. Художественный вкус пронизывает весь уклад их жизни. Эстетизм японцев основывается на убеждении, что красота присутствует в природе всюду и от человека требуется лишь зоркость, чтобы увидеть ее. Любовь японцев к прекрасному коренится, таким образом, в их любви к природе. Вспомним, что в основу религии синто легло поклонение природе не из страха перед ее грозными явлениями, а из чувства восхищения ею.
Жажда общения с природой граничит у японца с самозабвенной страстью. Причем любовь эта вовсе не обязательно адресуется одним только захватывающим дух крупномасштабным красотам - предметом ее может быть и травинка, на которой обосновался кузнечик; и полураскрывшийся полевой цветок; и причудливо изогнутый корень - словом, все, что служит окном в бесконечное разнообразие и изменчивость мира.
Цель японского садовника - воссоздать природу в миниатюре. Ремесленник стремится показать фактуру материала, повар - сохранить вкус и вид продукта.
Роль художника состоит не в том, чтобы силой навязать материалу свой замысел, а в том, чтобы помочь материалу заговорить и на языке этого ожившего материала выразить собственные чувства. Когда японцы говорят, что керамист учится у глины, резчик учится у дерева, а чеканщик у металла, они имеют в виду именно это. Художник уже в самом выборе материала ищет именно то, что было бы способно откликнуться на его замысел.
"Не сотвори, а найди и открой " - этому общему девизу японского искусства следует и такая полноправная его область, как кулинария.
Японская же пища в противоположность китайской чрезвычайно проста, и повар ставит здесь перед собой совсем другую цель. Он стремится, чтобы внешний вид и вкус кушанья как можно больше сохраняли первоначальные свойства продукта, чтобы рыба или овощи даже в приготовленном виде оставались самими собой.
Японский повар - это резчик по рыбе или овощам. Именно нож - его главный инструмент, как резец у скульптора.
Подобно японскому поэту, который в хайку - семнадцатисложном стихотворении из одной поэтической мысли - обязательно должен выразить время года, японский повар, помимо красоты и гармонии красок, должен обязательно подчеркнуть в пище ее сезонность.
Соответствие сезону, как и свежесть продукта
, ценится в японской кухне более высоко, чем само приготовление. Излюбленное блюдо праздничного японского стола -- это сырая рыба, причем именно тот вид ее, который наиболее вкусен в данное время года или именно в данном месте. Каждое блюдо славится натуральными прелестями продукта, и подано оно должно быть именно в лучшую для данного продукта пору.
Васаби
, или японский хрен, который смешивается с соевым соусом и подается к сырой рыбе, как бы служит ретушью. Не уничтожая присущий рыбе вкус, он лишь подчеркивает его. Пример подобной комбинации - суси, рисовый шарик, на который накладывается ломтик сырой рыбы, проложенный хреном. Здесь вкус сырой рыбы оттеняется как пресностью риса, так и остротой васаби.
Универсальной приправой в японских кушаньях служит адзи-но-мото
. Слово это буквально означает "корень вкуса".
Назначение адзи-но-мото -- усиливать присущие продуктам вкусовые особенности. Если, скажем, бросить щепотку этого белого порошка в куриный бульон, он будет казаться более наваристым, то есть более "куриным". Морковь подобным же образом будет казаться более "морковистой", фасоль -- более "фасолистой", а квашеная редька станет еще более ядреной.
Мерилами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй
) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн
) навеяно буддийской философией. Попробуем же разобраться в содержании каждого из этих терминов.
Слово первое - "саби". Красота и естественность
для японцев – понятия тождественные. Все, что неестественно, не может быть красивым. Но ощущение естественности можно усилить добавлением особых качеств. Считается, что время способствует выявлению сущности вещей. Поэтому японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность – следы многих рук, прикасавшихся к краю картины.
Если такой элемент красоты, как саби, воплощает связь между искусством и природой, то за вторым словом - "ваби" -- виден мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие "ваби", подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать.
Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть в представлении японцев вульгарного. Ваби
- это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота простоты
.
Если спросить японца, что такое сибуй, он ответит: то, что человек с хорошим вкусом назовет красивым. Сибуй, таким образом, означает окончательный приговор в оценке красоты. На протяжении столетий японцы развили в себе способность распознавать и воссоздавать качества, определяемые словом "сибуй", почти инстинктивно. В буквальном смысле слова сибуй означает терпкий, вяжущий. Произошло оно от названия повидла, которое приготовляют из хурмы.
Сибуй - это красота простоты плюс красота естественности
.
Ив Монтан, например, обладает этим качеством, ибо ему присуща грубая, мужественная красота, а вот Ален Делон - нет. Из японских же киноактеров понятию "сибуй" больше всего соответствует Тосиро Мифуне, в то время как кумир школьниц Юдзо Каяма, исполняющий под гитару песенки собственного сочинения, вовсе не сибуй, потому что слишком смазлив. Слово "сибуй" воплощено в терпком вкусе зеленого чая, в тонком, неопределенном аромате хороших духов.
Сибуй - это первородное несовершенство в сочетании с трезвой сдержанностью
. Все искусственное, вычурное несовместимо с этим понятием.
Понятия "ваби", "саби" или "сибуй" коренятся в умении смотреть на вещи как на существа одушевленные. Если мастер смотрит на материал не как властелин на раба, а как мужчина на женщину, от которой он хотел бы иметь ребенка, похожего на себя, - в этом отзвук древней религии синто.
Радоваться или грустить по поводу перемен, которые несет с собой время, присуще всем народам. Но увидеть в недолговечности источник красоты сумели, пожалуй, лишь японцы. Не случайно своим национальным цветком они избрали именно сакуру.
Долгожданная пора пробуждения природы начинается здесь внезапной и буйной вспышкой цветения вишни. Ее розовые соцветия волнуют и восхищают японцев не только своим множеством, но и своей недолговечностью. Лепестки сакуры не знают увядания. Весело кружась, они летят к земле от легчайшего дуновения ветра. Они предпочитают опасть еще совсем свежими, чем хоть сколько-нибудь поступиться своей красотой.
Поэтизация изменчивости, недолговечности связана со взглядом буддийской секты дзэн, оставившей глубокий след в японской культуре. Смысл учения Будды, проповедует дзэн, настолько глубок, что его нельзя выразить словами. Его можно постигнуть не разумом, а интуицией; не через изучение священных текстов, а через некое внезапное озарение. Причем к таким моментам чаще всего ведет созерцание природы в ее бесконечном изменении, умение всегда находить согласие с окружающей средой, видеть величие мелочей жизни.
Чаще намекать, чем декларировать, - вот принцип, который делает японское искусство искусством подтекста. Художник умышленно оставляет в своем произведении некое свободное пространство, предоставляя каждому человеку по-своему заполнять его собственным воображением.
У японских живописцев есть крылатое выражение: "Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть". У актеров издавна существует заповедь: "Если хочешь выразить свои чувства полностью, раскрой себя на восемь десятых".
Японское искусство взяло на себя задачу быть красноречивым на языке недомолвок
. И подобно тому как японец воспринимает иероглиф не просто как несколько штрихов кистью, а как некую идею, он умеет видеть на картине неизмеримо больше того, что на ней изображено. Дождь в бамбуковой роще, ива у водопада -- любая тема, дополненная фантазией зрителя, становится для него окном в бесконечное разнообразие и вечную изменчивость мира.
Югэн, или прелесть недосказанности
, - это та красота, которая скромно лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Ее может вовсе не заметить человек, лишенный вкуса или душевного покоя. [*по-хорошему непонятно
]
Считая завершенность несовместимой с вечным движением жизни, японское искусство на том же основании отрицает и симметрию.
Таков жанр сумие
- словно проступающие сквозь туман картины, сделанные черной тушью на мокрой бумаге, живопись намеков и недомолвок.
Таковы хайку
- стихотворения из единственной фразы, из одного поэтического образа. Эта предельно сжатая форма способна нести в себе поистине бездонный подтекст. Отождествляя себя с одним из четырех времен года, поэт стремится не только воспеть свежесть летнего утра в капле росы, но и вложить в эту каплю нечто от самого себя, давая фантазии читателя толчок, чтобы ощутить и пережить это настроение по-своему. Таков театр Ноо
, где все пьесы играются на фоне одной и той же декорации в виде одинокой сосны и где каждое движение актера строго предписано и стилизовано.
Наивысшим проявлением понятия "югэн" можно считать поэму из камня и песка, именуемую философским садом. Мастер чайной церемонии Соами создал его в монастыре Реанзи в Киото за четыре столетия до того, как современные художники открыли язык абстрактного искусства иными путями.
Загрузка...
