Что такое добрая воля к смерти? Как объяснить загадку клинической смерти? Почему умершие приходят к живым? Можно ли дать и получить разрешение умереть? Мы публикуем фрагменты выступления на семинаре, который провел в Москве Андрей Гнездилов, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета (Великобритания), основатель первого в России хосписа, изобретатель новых методов арт-терапии и автор многочисленных книг.
Смерть как часть жизни
В быту, когда мы разговариваем с кем-то из знакомых, и он говорит: «Ты знаешь, вот такой-то умер», обычная реакция на это вопрос: как умер? Очень важно, как умирает человек. Смерть важна для самоощущения человека. Она имеет не только негативный характер.
Если философски смотреть на жизнь, мы знаем, что нет жизни без смерти, понятие жизни может быть оценено только с позиции смерти.
Мне как-то пришлось общаться с художниками и скульпторами, и я спросил их: «Вы изображаете различные стороны жизни человека, можете изобразить любовь, дружбу, красоту, а как бы вы изобразили смерть?» И никто не дал сразу внятного ответа.
Один скульптор, который увековечил блокаду Ленинграда, обещал подумать. И незадолго до смерти он мне ответил так: «Я бы изобразил смерть в образе Христа». Я спросил: «Христос распятый?» – «Нет, вознесение Христа».
Один немецкий скульптор изобразил летящего ангела, тень от крыльев которого и была смерть. Когда человек попадал в эту тень, он попадал во власть смерти. Другой скульптор изобразил смерть в образе двух мальчиков: один мальчик сидит на камне, положив голову на колени, он весь устремлен вниз.
В руках второго мальчика, свирель, голова его запрокинута, он весь устремлен вслед за мотивом. И объяснение этой скульптуры было таким: невозможно изобразить смерть без сопутствующей жизни, и жизни без смерти.
Смерть – естественный процесс. Многие писатели пытались изобразить жизнь бессмертной, но это было ужасное, страшное бессмертие. Что такое бесконечная жизнь – бесконечное повторение земного опыта, остановка развития или бесконечное старение? Трудно даже представить то мучительное состояние человека, который бессмертен.
Смерть – это награда, передышка, она ненормальна только тогда, когда наступает внезапно, когда человек еще на подъеме, полон сил. А пожилые люди хотят смерти. Некоторые старушки просят: «Вот, зажилась, пора бы и умереть». И образцы смерти, о которых мы читаем в литературе, когда смерть постигала крестьян, носили нормативный характер.
Когда деревенский житель чувствовал, что он уже не может работать, как прежде, что он становится обузой для семьи, он шел в баню, надевал чистую одежду, ложился под образа, прощался с соседями и родными и спокойно умирал. Его смерть наступала без тех выраженных страданий, возникающих, когда человек борется со смертью.
Крестьяне знали, что жизнь – это не цветок-одуванчик, который вырос, распустился и рассеялся под дуновением ветра. Жизнь имеет глубокий смысл.
Этот пример смерти крестьян, умирающих, дав себе разрешение на смерть – не особенность тех людей, подобные примеры мы можем встретить и сегодня. Как-то к нам поступил онкологический больной. Бывший военный, он держался молодцом и шутил: «Я прошел три войны, дергал смерть за усы, а теперь вот наступило ее время подергать меня».
Мы, конечно, его поддерживали, но вдруг однажды он не смог подняться с постели, и воспринял это совершенно однозначно: «Все, я умираю, я уже не могу встать». Мы говорили ему: «Не волнуйтесь, это метастаз, люди с метастазами в позвоночнике живут долго, мы будем ухаживать за вами, вы привыкнете». – «Нет, нет, это смерть, я знаю».
И, представьте себе, через несколько дней он умирает, не имея к этому никаких физиологических предпосылок. Он умирает потому, что он решил умереть. Значит, эта добрая воля к смерти или какая-то проекция смерти совершается в реальности.
Нужно предоставить жизни естественную кончину, ведь смерть запрограммирована еще в момент зачатия человека. Своеобразный опыт смерти приобретается человеком в родах, в момент рождения. Когда занимаешься этой проблемой, видно, как разумно построена жизнь. Как человек рождается, так он умирает, легко рождается – легко умирает, тяжело рождается – тяжело умирает.
И день смерти человека также не случаен, как и день рождения. Статисты первые поднимают эту проблему, открыв частое совпадение у людей даты смерти и даты рождения. Или, когда мы вспоминаем какие-то значимые годовщины смерти наших родных, вдруг оказывается, что бабушка умерла – родился внучок. Вот эта передача в поколения и неслучайность дня смерти и дня рождения – бросается в глаза.
Клиническая смерть или другая жизнь?
Ни один мудрец до сих пор не понял, что такое смерть, что происходит во время смерти. Оставлен практически без внимания такой этап как клиническая смерть. Человек впадает в коматозное состояние, у него останавливается дыхание, сердце, но неожиданно для себя и для других он возвращается к жизни и рассказывает удивительные истории.
Недавно умерла Наталья Петровна Бехтерева. В свое время мы часто спорили, я рассказывал случаи клинической смерти, которые были в моей практике, а она говорила, что это все ерунда, что просто в мозге происходят изменения и так далее. И однажды я привел ей пример, который она потом стала сама использовать и рассказывать.
Я работал 10 лет в Онкологическом институте в качестве психотерапевта, и как-то раз меня позвали к молодой женщине. Во время операции у нее остановилось сердце, его долго не могли завести, а когда она очнулась, меня попросили посмотреть, не изменилась ли ее психика из-за долгого кислородного голодания мозга.
Я пришел в реанимационную палату, она только-только приходила в себя. Я спросил: «Вы можете со мной поговорить?», – «Да, только я хотела бы извиниться перед вами, я причинила вам столько хлопот», – «Какие хлопоты?», – «Ну, как же. У меня же остановилось сердце, я пережила такой стресс, и я видела, что для врачей это было тоже большим стрессом».
Я удивился: «Как вы могли это видеть, если вы были в состоянии глубокого наркотического сна, а потом у вас остановилось сердце?», – «Доктор, я бы вам рассказала гораздо больше, если вы пообещаете не отправлять меня в психиатрическую больницу».
И она рассказала следующее: когда она погрузилась в наркотический сон, то вдруг почувствовала, что как будто мягкий удар в стопы заставил что-то внутри нее повернуться, как выворачивается винт. У нее было такое ощущение, что душа вывернулась наружу, и вышла в какое-то туманное пространство.
Приглядевшись, она увидела группу врачей, склонившихся над телом. Она подумала: какое знакомое лицо у этой женщины! И потом вдруг вспомнила, что это она сама. Вдруг раздался голос: «Немедленно прекращайте операцию, сердце остановилось, нужно заводить его».
Она подумала, что умерла и с ужасом вспомнила, что не попрощалась ни с матерью, ни с пятилетней дочерью. Тревога за них буквально толкнула ее в спину, она вылетела из операционной и в одно мгновение очутилась у себя в квартире.
Она увидела довольно мирную сцену – девочка играла в куклы, бабушка, ее мать, что-то шила. Раздался стук в дверь, и вошла соседка, Лидия Степановна. В руках у нее было маленькое платье в горошек. «Машенька, – сказала соседка, – ты все время пыталась быть похожей на маму, вот я сшила для тебя такое же платье, как у мамы».
Девочка с радостью бросилась к соседке, по дороге задела скатерть, упала старинная чашка, а чайная ложка попала под ковер. Шум, девочка плачет, бабушка восклицает: «Маша, как ты неловка», Лидия Степановна говорит, что посуда бьется к счастью – обычная ситуация.
И мама девочки, забыв о себе, подошла к дочке, погладила ее по головке и сказала: «Машенька, это не самое страшное горе в жизни». Машенька посмотрела на маму, но, не увидев ее, отвернулась. И вдруг, эта женщина поняла, что когда она прикасалась к головке девочки, она не почувствовала этого прикосновения. Тогда она бросилась к зеркалу, и в зеркале не увидела себя.
В ужасе она вспомнила, что должна быть в больнице, что у нее остановилось сердце. Она бросилась прочь из дома и очутилась в операционной. И тут же услышала голос: «Сердце завелось, делаем операцию, но скорее, потому что может быть повторная остановка сердца».
Выслушав эту женщину, я сказал: «А вы не хотите, чтобы я приехал к вам домой и сказал родным, что все в порядке, они могут повидаться с вами?» Она с радостью согласилась.
Я поехал по данному мне адресу, дверь открыла бабушка, я передал, как прошла операция, а затем спросил: «Скажите, а в пол-одиннадцатого не приходила ли к вам соседка Лидия Степановна?», – «Приходила, а вы что, с ней знакомы?», – «А не приносила ли она платье в горошек?», – «Вы что волшебник, доктор?»
Я продолжаю расспрашивать, и все до деталей сошлось, кроме одного – ложку не нашли. Тогда я говорю: «А вы смотрели под ковром?» Они поднимают ковер, и там лежит ложка.
Этот рассказ очень подействовал на Бехтереву. А затем она сама пережила подобный случай. В один день она потеряла и пасынка, и мужа, оба покончили жизнь самоубийством. Для нее это было жутким стрессом. И вот однажды, войдя в комнату, она увидела мужа, и он обратился к ней с какими-то словами.
Она, прекрасный психиатр, решила, что это галлюцинации, вернулась в другую комнату и попросила свою родственницу посмотреть, что в той комнате. Та подошла, заглянула и отшатнулась: «Да там же ваш муж!» Тогда она сделала то, о чем просил ее муж, убедившись, что подобные случаи не выдумка.
Она говорила мне: «Никто лучше меня не знает мозга (Бехтерева была директором Института мозга человека в Петербурге). И у меня ощущение, что я стою перед какой-то громадной стеной, за которой слышу голоса, и знаю, что там чудесный и огромный мир, но я не могу передать окружающим то, что я вижу и слышу. Потому что для того, чтобы это было научно обоснованно, каждый должен повторить мой опыт».
Как-то я сидел около умирающей больной. Я поставил музыкальную шкатулку, которая играла трогательную мелодию, затем спросил: «Выключить, вам мешает?», – «Нет, пусть играет». Вдруг у нее остановилось дыхание, родственники бросились: «Сделайте что-нибудь, она не дышит».
Я сгоряча сделал ей укол адреналина, и она снова пришла к себя, обернулась ко мне: «Андрей Владимирович, что это было?» – «Вы знаете, это была клиническая смерть». Она улыбнулась и говорит: «Нет, жизнь!»
Что это за состояние, в которое переходит мозг при клинической смерти? Ведь смерть есть смерть. Мы фиксируем смерть тогда, когда мы видим, что остановилось дыхание, остановилось сердце, мозг не работает, он не может воспринимать информацию и, тем более, посылать ее наружу.
Значит, мозг только передатчик, а есть нечто в человеке более глубокое, более сильное? И тут мы сталкиваемся с понятием души. Ведь это понятие почти вытеснено понятием психики. Психика – есть, а души нет.
Как бы вы хотели умереть?
Мы спрашивали и здоровых, и больных: «Как бы вы хотели умереть?». И люди с определенными характерологическими качествами по-своему строили модель смерти.
Люди с шизоидным типом характера, типа Дон Кихот, довольно странно характеризовали свое желание: «Мы бы хотели умереть так, чтобы никто из окружающих не видел моего тела».
Эпилептоиды – считали немыслимым для себя спокойно лежать и ждать, когда придет смерть, они должны были иметь возможность каким-то образом участвовать в этом процессе.
Циклоиды – люди типа Санчо Панса, хотели бы умереть в окружении родных. Психостеники – люди тревожно-мнительные, беспокоились, как они будут выглядеть, когда умрут. Истероиды хотели умереть на восходе или на закате солнца, на берегу моря, в горах.
Я сравнивал эти желания, но мне запомнились слова одного монаха, который сказал так: «Мне безразлично, что будет меня окружать, какая будет обстановка вокруг меня. Мне важно, чтобы я умер во время молитвы, благодаря Бога за то, что Он послал мне жизнь, и я увидел силу и красоту Его творения».
Гераклит Эфесский говорил: «Человек в смертную ночь свет зажигает себе сам; и не мертв он, потушив очи, но жив; но соприкасается он с мертвым – дремля, бодрствуя – соприкасается с дремлющим», – фраза, над которой можно ломать голову чуть ли не всю жизнь.
Находясь в контакте с больным, я мог договориться с ним, чтобы, когда он умрет, он попытался дать мне знать, есть ли что-то за гробом или нет. И я получал такой ответ, не один раз.
Как-то я договорился так с одной женщиной, она умерла, и я скоро забыл о нашем договоре. И вот однажды, когда я был на даче, я вдруг проснулся от того, что в комнате зажегся свет. Я подумал, что забыл выключить свет, но тут увидел, что на койке напротив меня сидит та самая женщина. Я обрадовался, начал с ней разговаривать, и вдруг я вспомнил – она же умерла!
Я подумал, что мне все это снится, отвернулся и попытался заснуть, чтобы проснуться. Прошло какое-то время, я поднял голову. Свет снова горел, я с ужасом оглянулся – она по-прежнему сидит на койке и смотрит на меня. Я хочу что-то сказать, не могу – ужас. Я осознал, что передо мной мертвый человек. И вдруг она, печально улыбнувшись, сказала: «Но ведь это не сон».
Почему я привожу подобные примеры? Потому что неясность того, что нас ожидает, заставляет нас возвращаться к старому принципу: «Не навреди». То есть «не торопи смерть» – это мощнейший довод против эвтаназии. Насколько мы имеем право вмешиваться в состояние, которое переживает больной? Как мы можем ускорять его смерть, когда он, возможно, в этот момент переживает ярчайшую жизнь?
Качество жизни и разрешение на смерть
Важно не количество дней, которое мы прожили, а качество. А что дает качество жизни? Качество жизни дает возможность быть без боли, возможность контролировать свое сознание, возможность быть в окружении родственников, семьи.
Почему так важно общение с родственниками? Потому что дети часто повторяют сюжет жизни своих родителей или родственников. Иногда в деталях, это удивительно. И это повторение жизни часто является и повторением смерти.
Очень важно благословение родных, родительское благословение умирающего детям, оно даже потом может спасти их, уберечь от чего-то. Опять-таки, возвращаясь к культурному наследию сказок.
Помните сюжет: умирает старик-отец, у него трое сыновей. Он просит: «После моей смерти три дня ходите на мою могилу». Старшие братья или не хотят идти, или боятся, только младший, дурак, ходит на могилу, и в конце третьего дня отец открывает ему какую-то тайну.
Когда человек уходит из жизни, он иногда думает: «Ну, пусть я умираю, пусть я заболел, но мои родные пусть будут здоровы, пусть болезнь оборвется на мне, я заплачу по счетам за всю семью». И вот, поставив цель, неважно рационально или аффективно, человек получает осмысленный уход из жизни.
Хоспис – это дом, в котором предлагается качественная жизнь. Не легкая смерть, а качественная жизнь. Это место, где человек может завершить свою жизнь осмысленно и глубоко, в сопровождении родственников.
Когда человек уходит, из него не просто выходит воздух, как из резинового шара, ему нужно сделать скачок, ему нужны силы для того, чтобы шагнуть в неизвестность. Человек должен разрешить себе этот шаг. И первое разрешение он получает от родственников, затем – от медицинского персонала, от волонтеров, от священника и от самого себя. И это разрешение на смерть от самого себя – самое сложное.
Вы знаете, что Христос перед страданиями и молитвой в Гефсиманском саду просил своих учеников: «Побудьте со мной, не спите». Три раза ученики обещали Ему бодрствовать, но засыпали, не оказав поддержку. Так вот хоспис в духовном смысле является таким местом, где человек может попросить: «Побудьте со мной».
И если такая величайшая личность – Воплощенный Бог – нуждался в помощи человека, если Он говорил: «Я уже не называю вас рабами. Я назвал вас друзьями», обращаясь к людям, то последовать этому примеру и насытить духовным содержанием последние дни больного – очень важно.
Андрей Гнездилов
Подготовила текст; фото: Мария Строганова
Что такое добрая воля к смерти? Как объяснить загадку клинической смерти? Почему умершие приходят к живым? Можно ли дать и получить разрешение умереть? Мы публикуем фрагменты выступления на семинаре, который провел в Москве Андрей Гнездилов, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета (Великобритания), основатель первого в России хосписа, изобретатель новых методов арт-терапии и автор многочисленных книг.
Смерть как часть жизни
В быту, когда мы разговариваем с кем-то из знакомых, и он говорит: «Ты знаешь, вот такой-то умер», обычная реакция на это вопрос: как умер? Очень важно, как умирает человек. Смерть важна для самоощущения человека. Она имеет не только негативный характер.
Если философски смотреть на жизнь, мы знаем, что нет жизни без смерти, понятие жизни может быть оценено только с позиции смерти.
Мне как-то пришлось общаться с художниками и скульпторами, и я спросил их: «Вы изображаете различные стороны жизни человека, можете изобразить любовь, дружбу, красоту, а как бы вы изобразили смерть?» И никто не дал сразу внятного ответа.
Один скульптор, который увековечил блокаду Ленинграда, обещал подумать. И незадолго до смерти он мне ответил так: «Я бы изобразил смерть в образе Христа». Я спросил: «Христос распятый?» – «Нет, вознесение Христа».
Один немецкий скульптор изобразил летящего ангела, тень от крыльев которого и была смерть. Когда человек попадал в эту тень, он попадал во власть смерти. Другой скульптор изобразил смерть в образе двух мальчиков: один мальчик сидит на камне, положив голову на колени, он весь устремлен вниз.
В руках второго мальчика, свирель, голова его запрокинута, он весь устремлен вслед за мотивом. И объяснение этой скульптуры было таким: невозможно изобразить смерть без сопутствующей жизни, и жизни без смерти.
Смерть – естественный процесс. Многие писатели пытались изобразить жизнь бессмертной, но это было ужасное, страшное бессмертие. Что такое бесконечная жизнь – бесконечное повторение земного опыта, остановка развития или бесконечное старение? Трудно даже представить то мучительное состояние человека, который бессмертен.
Смерть – это награда, передышка, она ненормальна только тогда, когда наступает внезапно, когда человек еще на подъеме, полон сил. А пожилые люди хотят смерти. Некоторые старушки просят: «Вот, зажилась, пора бы и умереть». И образцы смерти, о которых мы читаем в литературе, когда смерть постигала крестьян, носили нормативный характер.
Когда деревенский житель чувствовал, что он уже не может работать, как прежде, что он становится обузой для семьи, он шел в баню, надевал чистую одежду, ложился под образа, прощался с соседями и родными и спокойно умирал. Его смерть наступала без тех выраженных страданий, возникающих, когда человек борется со смертью.
Крестьяне знали, что жизнь – это не цветок-одуванчик, который вырос, распустился и рассеялся под дуновением ветра. Жизнь имеет глубокий смысл.
Этот пример смерти крестьян, умирающих, дав себе разрешение на смерть – не особенность тех людей, подобные примеры мы можем встретить и сегодня. Как-то к нам поступил онкологический больной. Бывший военный, он держался молодцом и шутил: «Я прошел три войны, дергал смерть за усы, а теперь вот наступило ее время подергать меня».
Мы, конечно, его поддерживали, но вдруг однажды он не смог подняться с постели, и воспринял это совершенно однозначно: «Все, я умираю, я уже не могу встать». Мы говорили ему: «Не волнуйтесь, это метастаз, люди с метастазами в позвоночнике живут долго, мы будем ухаживать за вами, вы привыкнете». – «Нет, нет, это смерть, я знаю».
И, представьте себе, через несколько дней он умирает, не имея к этому никаких физиологических предпосылок. Он умирает потому, что он решил умереть. Значит, эта добрая воля к смерти или какая-то проекция смерти совершается в реальности.
Нужно предоставить жизни естественную кончину, ведь смерть запрограммирована еще в момент зачатия человека. Своеобразный опыт смерти приобретается человеком в родах, в момент рождения. Когда занимаешься этой проблемой, видно, как разумно построена жизнь. Как человек рождается, так он умирает, легко рождается – легко умирает, тяжело рождается – тяжело умирает.
И день смерти человека также не случаен, как и день рождения. Статисты первые поднимают эту проблему, открыв частое совпадение у людей даты смерти и даты рождения. Или, когда мы вспоминаем какие-то значимые годовщины смерти наших родных, вдруг оказывается, что бабушка умерла – родился внучок. Вот эта передача в поколения и неслучайность дня смерти и дня рождения – бросается в глаза.
Клиническая смерть или другая жизнь?
Ни один мудрец до сих пор не понял, что такое смерть, что происходит во время смерти. Оставлен практически без внимания такой этап как клиническая смерть. Человек впадает в коматозное состояние, у него останавливается дыхание, сердце, но неожиданно для себя и для других он возвращается к жизни и рассказывает удивительные истории.
Недавно умерла Наталья Петровна Бехтерева. В свое время мы часто спорили, я рассказывал случаи клинической смерти, которые были в моей практике, а она говорила, что это все ерунда, что просто в мозге происходят изменения и так далее. И однажды я привел ей пример, который она потом стала сама использовать и рассказывать.
Я работал 10 лет в Онкологическом институте в качестве психотерапевта, и как-то раз меня позвали к молодой женщине. Во время операции у нее остановилось сердце, его долго не могли завести, а когда она очнулась, меня попросили посмотреть, не изменилась ли ее психика из-за долгого кислородного голодания мозга.
Я пришел в реанимационную палату, она только-только приходила в себя. Я спросил: «Вы можете со мной поговорить?», – «Да, только я хотела бы извиниться перед вами, я причинила вам столько хлопот», – «Какие хлопоты?», – «Ну, как же. У меня же остановилось сердце, я пережила такой стресс, и я видела, что для врачей это было тоже большим стрессом».
Я удивился: «Как вы могли это видеть, если вы были в состоянии глубокого наркотического сна, а потом у вас остановилось сердце?», – «Доктор, я бы вам рассказала гораздо больше, если вы пообещаете не отправлять меня в психиатрическую больницу».
И она рассказала следующее: когда она погрузилась в наркотический сон, то вдруг почувствовала, что как будто мягкий удар в стопы заставил что-то внутри нее повернуться, как выворачивается винт. У нее было такое ощущение, что душа вывернулась наружу, и вышла в какое-то туманное пространство.
Приглядевшись, она увидела группу врачей, склонившихся над телом. Она подумала: какое знакомое лицо у этой женщины! И потом вдруг вспомнила, что это она сама. Вдруг раздался голос: «Немедленно прекращайте операцию, сердце остановилось, нужно заводить его».
Она подумала, что умерла и с ужасом вспомнила, что не попрощалась ни с матерью, ни с пятилетней дочерью. Тревога за них буквально толкнула ее в спину, она вылетела из операционной и в одно мгновение очутилась у себя в квартире.
Она увидела довольно мирную сцену – девочка играла в куклы, бабушка, ее мать, что-то шила. Раздался стук в дверь, и вошла соседка, Лидия Степановна. В руках у нее было маленькое платье в горошек. «Машенька, – сказала соседка, – ты все время пыталась быть похожей на маму, вот я сшила для тебя такое же платье, как у мамы».
Девочка с радостью бросилась к соседке, по дороге задела скатерть, упала старинная чашка, а чайная ложка попала под ковер. Шум, девочка плачет, бабушка восклицает: «Маша, как ты неловка», Лидия Степановна говорит, что посуда бьется к счастью – обычная ситуация.
И мама девочки, забыв о себе, подошла к дочке, погладила ее по головке и сказала: «Машенька, это не самое страшное горе в жизни». Машенька посмотрела на маму, но, не увидев ее, отвернулась. И вдруг, эта женщина поняла, что когда она прикасалась к головке девочки, она не почувствовала этого прикосновения. Тогда она бросилась к зеркалу, и в зеркале не увидела себя.
В ужасе она вспомнила, что должна быть в больнице, что у нее остановилось сердце. Она бросилась прочь из дома и очутилась в операционной. И тут же услышала голос: «Сердце завелось, делаем операцию, но скорее, потому что может быть повторная остановка сердца».
Выслушав эту женщину, я сказал: «А вы не хотите, чтобы я приехал к вам домой и сказал родным, что все в порядке, они могут повидаться с вами?» Она с радостью согласилась.
Я поехал по данному мне адресу, дверь открыла бабушка, я передал, как прошла операция, а затем спросил: «Скажите, а в пол-одиннадцатого не приходила ли к вам соседка Лидия Степановна?», – «Приходила, а вы что, с ней знакомы?», – «А не приносила ли она платье в горошек?», – «Вы что волшебник, доктор?»
Я продолжаю расспрашивать, и все до деталей сошлось, кроме одного – ложку не нашли. Тогда я говорю: «А вы смотрели под ковром?» Они поднимают ковер, и там лежит ложка.
Этот рассказ очень подействовал на Бехтереву. А затем она сама пережила подобный случай. В один день она потеряла и пасынка, и мужа, оба покончили жизнь самоубийством. Для нее это было жутким стрессом. И вот однажды, войдя в комнату, она увидела мужа, и он обратился к ней с какими-то словами.
Она, прекрасный психиатр, решила, что это галлюцинации, вернулась в другую комнату и попросила свою родственницу посмотреть, что в той комнате. Та подошла, заглянула и отшатнулась: «Да там же ваш муж!» Тогда она сделала то, о чем просил ее муж, убедившись, что подобные случаи не выдумка.
Она говорила мне: «Никто лучше меня не знает мозга (Бехтерева была директором Института мозга человека в Петербурге). И у меня ощущение, что я стою перед какой-то громадной стеной, за которой слышу голоса, и знаю, что там чудесный и огромный мир, но я не могу передать окружающим то, что я вижу и слышу. Потому что для того, чтобы это было научно обоснованно, каждый должен повторить мой опыт».
Как-то я сидел около умирающей больной. Я поставил музыкальную шкатулку, которая играла трогательную мелодию, затем спросил: «Выключить, вам мешает?», – «Нет, пусть играет». Вдруг у нее остановилось дыхание, родственники бросились: «Сделайте что-нибудь, она не дышит».
Я сгоряча сделал ей укол адреналина, и она снова пришла к себя, обернулась ко мне: «Андрей Владимирович, что это было?» – «Вы знаете, это была клиническая смерть». Она улыбнулась и говорит: «Нет, жизнь!»
Что это за состояние, в которое переходит мозг при клинической смерти? Ведь смерть есть смерть. Мы фиксируем смерть тогда, когда мы видим, что остановилось дыхание, остановилось сердце, мозг не работает, он не может воспринимать информацию и, тем более, посылать ее наружу.
Значит, мозг только передатчик, а есть нечто в человеке более глубокое, более сильное? И тут мы сталкиваемся с понятием души. Ведь это понятие почти вытеснено понятием психики. Психика – есть, а души нет.
Как бы вы хотели умереть?
Мы спрашивали и здоровых, и больных: «Как бы вы хотели умереть?». И люди с определенными характерологическими качествами по-своему строили модель смерти.
Люди с шизоидным типом характера, типа Дон Кихот, довольно странно характеризовали свое желание: «Мы бы хотели умереть так, чтобы никто из окружающих не видел моего тела».
Эпилептоиды – считали немыслимым для себя спокойно лежать и ждать, когда придет смерть, они должны были иметь возможность каким-то образом участвовать в этом процессе.
Циклоиды – люди типа Санчо Панса, хотели бы умереть в окружении родных. Психостеники – люди тревожно-мнительные, беспокоились, как они будут выглядеть, когда умрут. Истероиды хотели умереть на восходе или на закате солнца, на берегу моря, в горах.
Я сравнивал эти желания, но мне запомнились слова одного монаха, который сказал так: «Мне безразлично, что будет меня окружать, какая будет обстановка вокруг меня. Мне важно, чтобы я умер во время молитвы, благодаря Бога за то, что Он послал мне жизнь, и я увидел силу и красоту Его творения».
Гераклит Эфесский говорил: «Человек в смертную ночь свет зажигает себе сам; и не мертв он, потушив очи, но жив; но соприкасается он с мертвым – дремля, бодрствуя – соприкасается с дремлющим», – фраза, над которой можно ломать голову чуть ли не всю жизнь.
Находясь в контакте с больным, я мог договориться с ним, чтобы, когда он умрет, он попытался дать мне знать, есть ли что-то за гробом или нет. И я получал такой ответ, не один раз.
Как-то я договорился так с одной женщиной, она умерла, и я скоро забыл о нашем договоре. И вот однажды, когда я был на даче, я вдруг проснулся от того, что в комнате зажегся свет. Я подумал, что забыл выключить свет, но тут увидел, что на койке напротив меня сидит та самая женщина. Я обрадовался, начал с ней разговаривать, и вдруг я вспомнил – она же умерла!
Я подумал, что мне все это снится, отвернулся и попытался заснуть, чтобы проснуться. Прошло какое-то время, я поднял голову. Свет снова горел, я с ужасом оглянулся – она по-прежнему сидит на койке и смотрит на меня. Я хочу что-то сказать, не могу – ужас. Я осознал, что передо мной мертвый человек. И вдруг она, печально улыбнувшись, сказала: «Но ведь это не сон».
Почему я привожу подобные примеры? Потому что неясность того, что нас ожидает, заставляет нас возвращаться к старому принципу: «Не навреди». То есть «не торопи смерть» – это мощнейший довод против эвтаназии. Насколько мы имеем право вмешиваться в состояние, которое переживает больной? Как мы можем ускорять его смерть, когда он, возможно, в этот момент переживает ярчайшую жизнь?
Качество жизни и разрешение на смерть
Важно не количество дней, которое мы прожили, а качество. А что дает качество жизни? Качество жизни дает возможность быть без боли, возможность контролировать свое сознание, возможность быть в окружении родственников, семьи.
Почему так важно общение с родственниками? Потому что дети часто повторяют сюжет жизни своих родителей или родственников. Иногда в деталях, это удивительно. И это повторение жизни часто является и повторением смерти.
Очень важно благословение родных, родительское благословение умирающего детям, оно даже потом может спасти их, уберечь от чего-то. Опять-таки, возвращаясь к культурному наследию сказок.
Помните сюжет: умирает старик-отец, у него трое сыновей. Он просит: «После моей смерти три дня ходите на мою могилу». Старшие братья или не хотят идти, или боятся, только младший, дурак, ходит на могилу, и в конце третьего дня отец открывает ему какую-то тайну.
Когда человек уходит из жизни, он иногда думает: «Ну, пусть я умираю, пусть я заболел, но мои родные пусть будут здоровы, пусть болезнь оборвется на мне, я заплачу по счетам за всю семью». И вот, поставив цель, неважно рационально или аффективно, человек получает осмысленный уход из жизни.
Хоспис – это дом, в котором предлагается качественная жизнь. Не легкая смерть, а качественная жизнь. Это место, где человек может завершить свою жизнь осмысленно и глубоко, в сопровождении родственников.
Когда человек уходит, из него не просто выходит воздух, как из резинового шара, ему нужно сделать скачок, ему нужны силы для того, чтобы шагнуть в неизвестность. Человек должен разрешить себе этот шаг. И первое разрешение он получает от родственников, затем – от медицинского персонала, от волонтеров, от священника и от самого себя. И это разрешение на смерть от самого себя – самое сложное.
Вы знаете, что Христос перед страданиями и молитвой в Гефсиманском саду просил своих учеников: «Побудьте со мной, не спите». Три раза ученики обещали Ему бодрствовать, но засыпали, не оказав поддержку. Так вот хоспис в духовном смысле является таким местом, где человек может попросить: «Побудьте со мной».
И если такая величайшая личность – Воплощенный Бог – нуждался в помощи человека, если Он говорил: «Я уже не называю вас рабами. Я назвал вас друзьями», обращаясь к людям, то последовать этому примеру и насытить духовным содержанием последние дни больного – очень важно.
Андрей Гнездилов
Подготовила текст; фото: Мария Строганова
Во вре-мя Страст-ной неде-ли, Пас-хи, а за-тем всей Свет-лой сед-ми-цы усоп-шие глас-но не по-ми-на-ют-ся. Про-дол-жа-ет-ся по-ми-но-ве-ние на Ли-тур-гии: за про-ско-ми-ди-ей, на су-гу-бой ек-те-нии («о всех преж-де по-чив-ших»), а так-же в тай-ных мо-лит-вах по-сле за-до-стой-ни-ка, - так да-же на Пас-ху мо-лят-ся об усоп-ших.
Но са-ма Пас-ха Гос-под-ня ― это празд-ник по-бе-ды над смер-тью, да-ро-ва-ние Хри-стом жиз-ни веч-ной все-му ро-ду че-ло-ве-че-ско-му. И в та-кие свет-лые дни по-ми-но-ве-нию усоп-ших при-да-ет-ся осо-бый от-те-нок.
Об-ря-до-вое по-ми-но-ве-ние на-чи-на-ет-ся по-сле Фо-ми-ной неде-ли
По-не-дель-ник Ра-до-ни-цы (сле-ду-ю-щая сед-ми-ца по-сле Свет-лой) ― это пер-вый день, ко-гда, соб-ствен-но, со-вер-ша-ет-ся ря-до-вое за-упо-кой-ное по-ми-но-ве-ние.
С са-мой древ-но-сти опи-са-на тра-ди-ция, ко-гда по-сле Пас-халь-ных тор-жеств хо-ди-ли на клад-би-ща. Но для че-го? Преж-де все-го, для мо-лит-вы.
В на-ши же дни по-ход на клад-би-ще ― ско-рее, некий по-вод для «ма-ев-ки», «пик-ни-ка на обо-чине», а так-же и для встре-чи с даль-ни-ми род-ствен-ни-ка-ми, ко-то-рых ви-дишь раз в го-ду. Ну и по-вод по-кра-со-вать-ся пе-ред од-но-сель-ча-на-ми, чтобы быть «как все», или да-же «луч-ше всех».
Ес-ли уж речь идет о тра-пе-зе, как о древ-ней-шем цер-ков-ном уста-нов-ле-нии, то смысл ее со-сто-ит в ми-ло-стыне. Как ска-за-но в Еван-ге-лии: «Ко-гда де-ла-ешь обед или ужин, не зо-ви дру-зей тво-их, ни бра-тьев тво-их, ни род-ствен-ни-ков тво-их, ни со-се-дей бо-га-тых, чтобы и они те-бя ко-гда не по-зва-ли, и не по-лу-чил ты воз-да-я-ния. Но, ко-гда де-ла-ешь пир, зо-ви ни-щих, увеч-ных, хро-мых, сле-пых, и бла-жен бу-дешь, что они не мо-гут воз-дать те-бе, ибо воз-даст-ся те-бе в вос-кре-се-ние пра-вед-ных» ().
Та-ких лю-дей зва-ли, чтобы они по-мо-ли-лись об усоп-ших. К при-ме-ру, мать бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на, по мест-но-му обы-чаю, с ра-до-стью ва-ри-ла ка-шу и кор-ми-ла ею ни-щих, тво-ря ми-ло-сты-ню во бла-го ду-шам усоп-ших.
Смысл по-хо-да на клад-би-ще, ― это, преж-де все-го, мо-лит-ва
Ещё бо-лее важ-но - прий-ти в этот день в цер-ковь на служ-бу и по-мо-лить-ся об усоп-ших. Да-же в неболь-ших при-ход-ских хра-мах бо-го-слу-же-ния все рав-но со-вер-ша-ют-ся - пусть да-же и не Ли-тур-гии, а толь-ко па-ни-хи-ды. А при-дя в Ра-до-ни-цу на клад-би-ще (втор-ник вто-рой сед-ми-цы по-сле Пас-хи), на мо-ги-лы близ-ких, не сле-ду-ет де-лать то-го, что оскорб-ля-ет их па-мять, да и Са-мо-го Бо-га.
На-при-мер, сей-час тра-ди-ци-он-ным «ат-ри-бу-том» по-ми-но-ве-ния ста-ло рас-пи-ва-ние на мо-ги-лах ал-ко-голь-ных на-пит-ков. Это нон-сенс, та-ко-го быть не долж-но. На-став-ле-ние рю-мок, вы-ли-ва-ние вод-ки в мо-ги-лу, по боль-шо-му сче-ту, ― яв-ное от-вер-же-ние Еван-гель-ских норм. Ведь ска-за-но, что Цар-ство Бо-жие ― это не пи-ща и пи-тие (). По-лу-ча-ет-ся, на-ми ру-ко-во-дит ти-пич-ное язы-че-ское пред-став-ле-ние о том, что по-кой-ник дол-жен есть и пить.
С дру-гой сто-ро-ны, без-от-каз-но «сра-ба-ты-ва-ет» яв-но нехри-сти-ан-ское по-ня-тие о том, что ес-ли мы тут пьем, едим и ве-се-лим-ся, зна-чит, и по-кой-ни-ку «там» хо-ро-шо. Как не по-смот-реть, язы-че-ство, да и толь-ко.
А ведь глав-ное на Ра-до-ни-цу ― это по-мя-нуть, то есть, по-мо-лить-ся о по-чив-ших, а не на-сы-тить-ся и упить-ся. Пьян-ствуя же, мы сви-де-тель-ству-ем о том, как не лю-бим на-ших усоп-ших.
По-ми-ная усоп-ших, луч-ше сде-лать все пра-виль-но - по-Еван-гель-ски
На-вер-ня-ка каж-дый зна-ет, где непо-да-ле-ку жи-вет ста-ру-ха, для ко-то-рой бу-хан-ка бе-ло-го хле-ба ― уже ла-ком-ство, по-то-му что она не в со-сто-я-нии его се-бе ку-пить. Где-то жи-вут вдо-вы, си-ро-ты, ин-ва-ли-ды… Пой-ти в этот день к ним, при-не-сти им что-то по-ку-шать, убрать у них до-ма ― эти де-ла ми-ло-сер-дия при-не-сут и нам са-мим, и ду-шам на-ших усоп-ших род-ных го-раз-до боль-ше поль-зы, неже-ли соб-ствен-но тур-по-ход на клад-би-ще.
Ведь по-мо-лить-ся об усоп-ших мож-но в лю-бом ме-сте, в лю-бое удоб-ное вре-мя - а уж осо-бен-но в хра-ме Бо-жи-ем. Но сде-лать доб-рое де-ло и по-про-сить, чтобы по-мо-ли-лись об упо-ко-е-нии ра-ба Бо-жье-го имя-рек ― вот са-мое луч-шее про-ве-де-ние Ра-до-ни-цы.
Итак, смысл тра-пезы ― это ми-ло-сты-ня, наш по-ход на клад-би-ще ― для мо-лит-вы. А у нас по-лу-ча-ет-ся, что та-кие «по-хо-ды» пре-вра-ти-лись в бес-смыс-лен-ную тра-ди-цию, ко-гда не все по-ни-ма-ют ее смыс-ла и пред-на-зна-че-ния.Для че-го это все? Ну дру-гие идут, и мы идем. Не дай Бог быть ху-же ко-го-то!
По-ход на клад-би-ще имен-но в пас-халь-ные дни не име-ет смыс-ла. Цер-ковь для все-го уста-нав-ли-ва-ет свое вре-мя: вре-мя по-ми-нать усоп-ших, и вре-мя ра-до-вать-ся по-бе-де над смер-тью.
Пас-халь-ная сед-ми-ца ― это по-бе-да над смер-тью, и да-же в цер-ков-ном уста-ве ска-за-но, что ес-ли на пас-халь-ную сед-ми-цу вы-па-да-ет тре-тий, де-вя-тый или со-ро-ко-вой день пре-став-ле-ния усоп-ше-го, по-ми-на-ние пе-ре-но-сит-ся.
Мо-лит-ва, ми-ло-сты-ня, воз-дер-жа-ние от язы-че-ских обы-ча-ев ― вот это ос-нов-ное.
Су-ще-ству-ет тра-ди-ция - при-гла-шать на мо-ги-лы свя-щен-ни-ка
В се-лах, как пра-ви-ло, ни-кто ни-ку-да не спе-шит, свя-щен-ник со-вер-ша-ет об-щую па-ни-хи-ду, и мо-жет по-дой-ти к каж-дой мо-ги-лоч-ке, спеть «Со свя-ты-ми упо-кой» или от-слу-жить ли-тию. В го-ро-дах с этим слож-нее. Огром-ные клад-би-ща, и род-ствен-ни-ков за-ча-стую при-хо-дит-ся по ты-ся-че на свя-щен-ни-ка. Как быть?
В этом во-про-се скры-ва-ет-ся еще один нема-ло-важ-ный ню-анс по-ми-но-ве-ния усоп-ших. Ес-ли уж мы при-шли на клад-би-ще, глав-ное - чтобы серд-це бы-ло об-ра-ще-но к Бо-гу, и в нем зву-ча-ла мо-лит-ва. Но не долж-но быть тще-слав-но-го же-ла-ния, чтобы вот имен-но «к мо-ей мо-ги-лоч-ке» по-до-шел ба-тюш-ка, имен-но у мо-е-го род-ствен-ни-ка от-слу-жи-ли.
Бог не счи-та-ет мет-ры бли-зо-сти свя-щен-ни-ка до мо-ги-лы усоп-ше-го, и уж тем бо-лее Бог не со-чув-ству-ет на-ше-му тще-сла-вию. Ес-ли хо-чет-ся, чтобы имя по-чив-ше-го срод-ни-ка или близ-ко-го че-ло-ве-ка бы-ло воз-не-се-но в мо-лит-вах, для это-го есть Ли-тур-гия, осо-бые дни по-ми-но-ве-ния, есть и лич-ное чте-ние Псал-ты-ри ― все это боль-шое уте-ше-ние для душ усоп-ших.
Вспом-ни-те ис-то-рию Ки-е-во-Пе-чер-ской Лав-ры, ко-гда на пас-халь-ное при-вет-ствие пре-по-доб-но-го Ди-о-ни-сия свя-тые от-цы, в пе-ще-рах по-чи-ва-ю-щие, от-ве-ти-ли «Во-ис-ти-ну Вос-кре-се!». По-че-му бы и нам, при-дя с мо-лит-вой на клад-би-ще, не ска-зать на-шим усоп-шим «Хри-стос Вос-кре-се!», про-чи-тать у мо-гил-ки Пас-халь-ный ка-нон, сти-хи-ры Пас-хи. Это дей-стви-тель-но ду-хов-ная ра-дость, ко-то-рой мы де-лим-ся с успо-ши-ми.
К во-про-су о «гроб-ках», «крас-ных гор-ках», «чер-ных неде-лях»
Эти дни не от-но-сят-ся к ка-те-го-рии об-ще-цер-ков-ных устав-ных по-ми-наль-ных дней, но обы-чай име-ет на-столь-ко ши-ро-кое рас-про-стра-не-ние, что стал прак-ти-че-ски по-все-мест-ным. Его си-ла ве-ли-ка чрез-мер-но, и его зна-че-ние в «на-род-ном со-зна-нии» по-рой пре-вос-хо-дит все обыч-ные ро-ди-тель-ские суб-бо-ты.
Се-го-дня Ра-до-ни-ца ста-но-вит-ся все ме-нее и ме-нее цер-ков-ной. На-про-тив: всё бо-лее на-пол-ня-ет-ся язы-че-ски-ми и про-сто про-ти-во-цер-ков-ны-ми обы-ча-я-ми и по-ня-ти-я-ми. Для боль-шин-ства Ра-до-ни-ца - ма-ло-по-нят-ный ри-ту-ал: ни-кто тол-ком не зна-ет, что оно озна-ча-ет, но на клад-би-ще идут прак-ти-че-ски все.
В на-ро-де его име-ну-ют «гроб-ка-ми», «крас-ной гор-кой», а са-му Ра-до-ни-цу «чер-ной неде-лей». Ре-гио-наль-ных осо-бен-но-стей пре-ве-ли-кое мно-же-ство, рав-но как и на-зва-ний по-ми-наль-ных дней ― «еже по обы-чаю».
Неосо-знан-ные обы-чаи
В со-цио-ло-гии 20-25 лет ― это по-ко-ле-ние. Со-вет-ское вре-мя «вы-би-ло» из цер-ков-ной тра-ди-ции це-лых три по-ко-ле-ния. Опре-де-лен-ные зна-ния мож-но бы-ло бы пе-ре-дать от ба-буш-ки к внуч-ке, но через три по-ко-ле-ния ― это ма-ло-ве-ро-ят-но. Пра-во-слав-ные тра-ди-ции ис-чез-ли, а что-то на-нос-ное оста-лось. И ко-гда со-вер-ша-ют-ся по-ми-на-ния, боль-шин-ство совре-мен-ни-ков вряд ли мо-жет чет-ко от-ве-тить, для че-го то или иное де-ла-ет-ся.
Вот, на-при-мер, вспом-ни-те обы-чай в се-ле, ко-гда несут гроб и оста-нав-ли-ва-ют-ся на пе-ре-крест-ках. Для че-го? Де-ло в том, что рань-ше во вре-мя несе-ния гро-ба с усоп-шим от до-ма к хра-му для от-пе-ва-ния на каж-дом пе-ре-крест-ке со-вер-ша-лась ли-тия, чи-та-лось Еван-ге-лие за упо-кой (во мно-гих мест-но-стях Укра-и-ны этот доб-рый обы-чай со-хра-нил-ся). Это очень хо-ро-шо, очень по-учи-тель-но, всё се-ло воль-но-неволь-но мо-лит-ся…
А в со-зна-нии боль-шин-ства лю-дей остал-ся лишь фраг-мент обы-чая: несут по-кой-ни-ка, на пе-ре-крест-ке оста-но-ви-лись, а для че-го - неве-до-мо. И та-ко-го очень мно-го.
Даль-ше. Да-же и в не очень ве-ру-ю-щих се-мьях в со-вет-ские вре-ме-на ста-вил-ся порт-рет по-кой-но-го, воз-ле ко-то-ро-го за-жи-га-лась све-ча. Хо-тя по ло-ги-ке ве-щей ― све-ча за-жи-га-лась пе-ред ико-ной. И та-ких при-ме-ров мас-са…
Да-же ми-ло-сты-ня пре-вра-ти-лась в ка-кой-то стран-ный ри-ту-ал раз-да-я-ния кон-фет: дет-ки на Ра-до-ни-цу хо-дят по клад-би-щу с ку-леч-ка-ми, а им го-ра-ми скла-ди-ру-ют кон-фе-ты, пе-че-нье, фрук-ты. При этом щед-рые «по-да-те-ли» ни на се-кун-ду не за-ду-мы-ва-ют-ся: за-чем это? Идея хо-ро-шая, это ж ми-ло-сты-ня! Но по боль-шо-му сче-ту это пре-вра-ти-лось в раз-вле-че-ние.
Что уж го-во-рить о бу-тыл-ках, со-би-ра-е-мых мест-ны-ми «тру-же-ни-ка-ми ты-ла» по-сле вы-пи-ва-ния остав-лен-ных на мо-гил-ках «ри-ту-аль-ных ста грам-мов»… Вы-хо-дит, мы соб-ствен-но-руч-но по-мо-га-ем па-да-ю-щим упасть?
Что по-ду-ма-ют лю-ди…
Пред-ставь-те, сколь-ко долж-но прой-ти лет, чтобы лю-ди, чи-та-ю-щие эти стро-ки, со-гла-си-лись с тем, что здесь ска-за-но, и это-му на-учи-ли де-тей.
Но в от-вер-же-нии язы-че-ских тра-ди-ций для мно-гих скры-ва-ет-ся ужас-ный и очень бо-лез-нен-ный во-прос: «А что лю-ди по-ду-ма-ют, что ска-жут?»
…Умер один из мо-их род-ных. Сра-зу по-шли рас-спро-сы, на-до ли за-ве-ши-вать зер-ка-ла? - Нет, в этом нет смыс-ла; зер-ка-ла не за-ве-си-ли. А что вил-ки в ка-че-стве сто-ло-вых при-бо-ров нель-зя класть на стол по-ми-наль-ной тра-пезы? - Мож-но, по-ло-жи-ли на сто-ле вил-ки. И всё, про-блем не бы-ло!
Итак, мы са-ми мно-гое про-во-ци-ру-ем, без-дум-но со-гла-ша-ясь с окру-жа-ю-щи-ми и по-вто-ряя чу-жие ошиб-ки. Все го-во-рят: на-до ид-ти на клад-би-ще, - пой-дем и мы. Все го-во-рят, на-до по-ста-вить рюм-ку, - по-ста-вим и мы. Все го-во-рят, на-до раз-дать кон-фе-ты, - раз-да-дим и мы…
Мо-жет, не нуж-но бо-ять-ся стать «бе-лой во-ро-ной» - не лить по при-ме-ру со-се-дей вод-ку на мо-ги-лу, не осквер-нять па-мять по-чив-ших по-пой-ка-ми и об-жор-ством, спо-кой-но тво-рить ми-ло-сты-ню на фон об-ще-го нетрез-во-го ве-се-лья?
Так, на-вер-ное, по-сту-пать луч-ше, неже-ли устра-и-вать пас-халь-ные де-бо-ши.
За-чем свя-щен-ник на клад-би-ще?
Мо-лит-вы над гро-бом, на мо-ги-ле усоп-ше-го со-вер-ша-лись все-гда. Так что се-го-дня Цер-ковь ни на йо-ту не от-хо-дит от то-го, что де-ла-лось 10-15 ве-ков на-зад.
В этом, кста-ти, мо-жет быть и мис-си-о-нер-ский смысл. Од-но де-ло, ко-гда си-дит пря-мо-та-ки ком-паш-ка лю-дей, вы-пи-ва-ю-щих воз-ле мо-ги-лы, и дру-гое - ко-гда при-шед-ший свя-щен-ник у мо-ги-лы про-из-но-сит свя-щен-ные сло-ва, про-из-но-сит свя-щен-ные пес-но-пе-ния. Для мно-гих ― это жи-вая про-по-ведь. Без свя-щен-ни-ка по-се-ще-ние клад-би-ща есть сле-до-ва-ние непо-нят-но-му ри-ту-а-лу, а так кто-то по-мо-лит-ся, пусть и неосо-знан-но, а кто-то за-ду-ма-ет-ся о Веч-ном.
При-сут-ствие свя-щен-ни-ка на клад-би-ще име-ет так-же и некий дис-ци-пли-нар-ный эф-фект, ко-гда и вы-ру-гать-ся стыд-но бу-дет, и го-лос по-вы-сить, и пес-ню спеть - все-та-ки ба-тюш-ка ря-дом. Так что на-ли-чие свя-щен-но-слу-жи-те-ля по-мо-га-ет обла-го-ра-жи-вать эту за-ча-стую ди-кую сре-ду.
От се-дой древ-но-сти хри-сти-ане в по-сле-пас-халь-ные дни при-хо-ди-ли для осо-бен-ных мо-литв на мо-ги-лы усоп-ших хри-сти-ан. И се-го-дня важ-но, чтобы из обы-ча-ев Ра-до-ни-цы ушло все на-нос-ное, язы-че-ское, чтобы всё, про-ис-хо-дя-щее на клад-би-щах в эти дни, про-ис-те-ка-ло бы из хри-сти-ан-ской люб-ви к по-кой-ным, а не из же-ла-ния сде-лать «как у лю-дей» или из про-сто-го тще-сла-вия.
Чем боль-ше бу-дет нас, пра-во-слав-ных, тем боль-шая ве-ро-ят-ность то-го, что ра-но или позд-но клад-би-ща пре-вра-тят-ся в свя-щен-ные ме-ста мо-лит-вы, а не пре-воз-но-ше-ний и уве-се-ле-ний.
Епи-скоп Фила-рет (Зве-рев)
Великий пост – время глубокой скорби. Особенно тяжело его пережить, если умирает родной человек. Близкие в таких случаях совершенно теряются, ведь событие случилось в особые дни, и нужно сделать всё правильно и достойно. Церковь четко регламентирует, как и , если человек умер в Великий пост. Но в народе существуют различные суеверия и приметы на этот счет.
Народные суеверия
Великим постом обостряются чувства и мысли. Человек всё чаще задумывается о душе и своих поступках. И поэтому часто обычные ситуации кажутся большими испытаниями. А смерть воспринимается особенно остро и с глубокой скорбью. Само время Поста – это подготовка человека к загробной жизни, к жизни после смерти. Рекомендуют обязательно исповедоваться, причаститься и собороваться, чтобы грехи были отпущены.
В старину считали, что Господь призывает к себе чаще всего в Великий пост. Даже существовала такая поговорка: «Снег растает, и люди за водой уйдут». Современные ритуальные и похоронные агентства также отмечают большой прирост посетителей и покупателей в марте-апреле.
Если человек крещеный, верующий и причащался и исповедовался, готовясь таким образом к загробной жизни, то его смерть в любое время будет легче, и душа его обретет покой и свою тихую обитель.
Особенно благодатно с точки зрения спасения души считалось умереть в Пасху или на Пасхальной неделе.
Мнение православной церкви
Священнослужители опровергают особое значение смерти и похорон во время Великого поста. В этот период поминки на 9-й, 40-й дни и годовщину смерти не устраивают, а переносят их на субботу или воскресенье текущей недели. Исключение составляет только Вербное воскресенье, когда поминки не проводятся.
В церкви во время Поста православные заказывают панихиды каждую среду и пятницу. Суббота и воскресенье – дни для посещения обедней об упокоении душ умерших. Не принимают заказы на сорокоусты во время Великого поста.
Для того чтобы молиться за покойного, в период Поста существуют специальные поминальные субботы. За весь период Поста их три:
- суббота 2-й седмицы;
- суббота 3-й седмицы;
- суббота 4-й седмицы Великого поста.
Конкретной даты для них нет. Они передвигаются по календарю соответственно Посту и Пасхе.
Также перед Христовым Воскресением служится Великая панихида, которую посещают те, кто хочет отмолить грехи своих усопших родственников.
Пасхальная неделя – особенная для поминания умерших. Это время вселенской радости, когда умершие видят Христа. В этот период панихиды и обедни не служат.
Нужно помнить, что в церкви можно молиться только за крещеных в православной вере. За самоубийц, иноверцев и некрещёных подают милостыню.
Как правильно провести поминки в Пост
В дни поминок заказывают проскомидии и служат литургии после службы. Нужно только подать записки об упокоении умерших сродников.
Стол для угощений также должен быть постным. Поминают усопших молитвой перед обедом или ужином.
В самом начале подают кутью – кашу из зерен. Также на столе должны быть постные блины. Кроме этого, должны быть суп, овощные и холодные закуски. Смысл трапезы заключается в поминовении и скорби. Спиртное не допускается. Наливать покойному рюмку водки, накрывать её хлебом и ставить рядом с фотографией православной церковью не благословляется.
Земная Церковь помогает душе умершего на пути в Царствие Небесное. по молитве близких и родственников готовит для покойного соответствующую участь: чем горячее и искреннее молитва, тем лучше ему будет на небесах. Если человек умер в Великий пост, то ничего плохого или хорошего для его души не произошло. Гораздо важнее, как человек жил, как молился и совершал ли благие дела.
Есть ли смысл молиться за умерших? Знают ли наши умершие родственники все о нас и просят ли они за нас у Бога? Людмила.
Здравствуйте, Людмила!
Все, что имеется в общепринятой церковной практике, имеет какое-то основание и смысл.
Молитва за умерших проистекает от любви к ним и веры в милость Божию. Если мы молимся о живых, то почему нет смысла в молитве за усопших?
Ап. Павел говорит, что настоящая любовь никогда не перестает (1Кор.13:8), а, значит, и даже со смертью. Понятное дело, что все мы несовершенны, наши усопшие тоже имели какие-то грехи, поэтому в милости Божией и прощении они так же нуждаются, как и живущие. Богу же угодно, чтобы между людьми была любовь. Ему угодно, чтобы мы друг за друга. В Библии достаточно много мест, где говорится о том, что Господь подает все по вере. Исходя из исторической практики, мы видим, что Церковь всегда молилась и о живых, и об усопших, потому, что веровала в необходимость и пользу таких молитв.
Конкретно, о молитве за умершего говорится в тех библейских книгах, которые протестанты выкинули из Библии, потому, что они не отвечали их вероучению. Например, книга Маккавеев вторая, глава 12, ст. 30-45.
Если Богу это угодно, умершие могут о нас знать и просить за нас. Например, из истории с богачом и Лазарем (Лк 16, 27), мы видим, что богач знал о беспечной жизни братьев и заботился, просил о них.
С уважением, священник Павел Ильинский.
Почему грех самоубийства тяжелее убийства? Кому молиться о самоубийцах и некрещеных умерших? Вообще не знаю, можно ли делить грехи на более тяжелые и менее, но за убийц молятся, а за самоубийц – нет. Еще слышал, есть святой Увар, которому как раз молятся за самоубийц, так ли это и почему именно этому святому? Антон.
Уважаемый Антон!
Самоубийство является самым страшным грехом против шестой заповеди, так как в нем грех убийства отягощается отчаянием, ропотом, дерзким восстанием против промысла Божия. То есть самоубийство становится формой богоборчества. Человек подобно Иуде предает Бога, Его благой промысел о себе. Самоубийца отказывается от Бога, как управителя собственной жизни. И, самое главное, самоубийство, в отличие от убийства, исключает возможность покаяния.
О разной степени важности различных заповедей говорит Сам Господь, обличая фарисеев: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять». (Мф.23,23). Значит, тяжесть греха тоже бывает различной.
Молиться за лишивших себя жизни запрещает устав Церкви. В Номоканоне при Большом Требнике сказано: “аще убиет сам себе человек, ни поют над ним, ниже поминают его”. Исключение – доказанное умственное расстройство.
Святому мученику Уару молятся не о самоубийцах, а о . Из его жития мы знаем, что он имел особую благодать вымолить прощение грехов некрещеным родственникам благочестивой Клеопатры – вдовы, похоронившей его в своей семейной усыпальнице. Но, даже практика молитвы о некрещеных не может быть признана бесспорной, так как в житии нет однозначного указания на то, что предки Клеопатры не были христианами. Поэтому, и за некрещеных, и за самоубийц можно молиться только дома, а не общецерковно.
Преподобный старец Лев Оптинский, не допуская церковной молитвы за скончавшихся вне Церкви (самоубийц, некрещеных, еретиков), завещал молиться за них келейно так: «Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего: аще возможно есть, помилуй. Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне в грех молитвы сей моей, но да будет святая воля Твоя».
Преподобный старец Амвросий Оптинский
писал одной монахине: «По церковным правилам поминать самоубийцу в церкви не следует,
а сестра и родные могут молиться о нем келейно,
как старец Леонид разрешил Павлу Тамбовцеву молиться о родителе его. Выпиши эту молитву… и дай ее родным несчастного. Нам известны многие примеры, что молитва, переданная старцем Леонидом, многих успокаивала и утешала и оказывалась действительною перед Господом».
С уважением, священник Михаил Самохин
У нас с папой в семье большое горе! Умерла наша любимая мама! Это случилось так быстро, что мы до сих пор не верим в это. Мне самой очень тяжело, но нужно поддерживать папу! Подскажите, как я могу ему помочь? И правда ли что люди, которые умирают в течение 40 дней после Пасхи, попадают в Рай? Если вам будет не трудно, подскажите каким святым нужно молиться о прощении грехов мамочке? Анна
Уважаемая Анна, конечно, потеря матери и жены – такая потеря, от которой сердцу легко никогда не бывает. И ничего такого сказать Вам, что бы сделало вашу жизнь бесскорбной, никто не может. Да и неправильно это было бы, но только важно, чтобы скорбь эта, скорбь от разлуки, боль расставания не была унынием и отчаянием, как у неверующих, а соединялась бы крепкой верой, что земная есть только разлучение, и что нас ждет встреча в вечности. И именно этой верой себя и папу своего поддерживайте.
Находите утешение в молитве за вашу новопреставленную маму. Очень хорошо, если вы вместе будете читать Псалтирь о упокоении ее души, в больших молитвословах есть указания о том, как следует читать ее за усопших, там вы найдете подсказку, как нужно это делать.
Что касается смерти в дни празднования святой , то смысл народного верования о том, что умирающие в эти дни сподобляются лучшей участи следует понимать так, что это лучшее время умереть для тех, кто до того говел Великим Постом, исповедовался, очистил душу свою , встретил верой и радостью Христа Воскресшего; конечно, в это время душе человеческой легче всего отрешиться от земного и устремиться к небу. Надеюсь, что именно так мама ваша приготовилась к жизни вечной.
Молитесь Спасителю, Божией Матери, святой, имя которой носит ваша мама о том, чтобы Господь даровал ей со святыми упокоение, а Владычица Неба и земли и ее святая предстательствовали о ней и помогали ей. И живите достойно ее памяти, так, чтобы из-за ваших грехов и ошибок ни в коем случае временное разлучение не растянулось на вечность. Живите так, чтобы встреча эта состоялась. Бог вам в помощь! Протоиерей Максим Козлов.
Попадают ли в Рай люди умершие на Пасхальной седмице (кроме некрещеных и самоубийц)? Димитрий
Уважаемый Димитрий, есть церковное предание о том, что люди праведной жизни в качестве награды могут сподобиться кончины на Светлой неделе, в дни сугубого празднования светлого Христова Воскресения, очистив свою душу в Таинстве покаяния во время Великого поста до того. Конечно, о такой молитве может молиться православный христианин. По отношению ко многим благочестивым людям мы знаем, что они стремились к ней и получали ее как награду от Бога. Но чисто арифметически причислять к части спасаемых всех умерших в светлые пасхальные дни было бы, конечно, духовно нетрезво. Протоиерей Максим Козлов
Увидела сюжет о панихиде по Марине Цветаевой в одном из московских храмов. Было сказано, что в день ее смерти такие панихиды служатся уже много лет. Как относиться к подобным вещам, если по правилам Церкви запрещено отпевать самоубийц?
Уважаемая Светлана! Для того чтобы понять смысл того снисхождения, которое оказывает Церковь, молясь за Марину Цветаеву, важно понять смысл запрещения поминовения самоубийц. Он состоит в том, что сознательный самоубийца (поэтому, кстати, Церковь никогда не отказывалась молиться за бессознательных самоубийц, скажем, умалишенных) актом самоубийства сам за себя решает, что со своей жизнью делать и отказывается от дара спасения, принесенного ему искупительной жертвой Господа нашего на Голгофском Кресте. Он, по сути, говорит Господу: «Господи, мне Твоя жертва, здесь за нас приносимая не нужна. Моя жизнь, что хочу с ней, то и делаю». Он сам от вечности и от любви Божией отказывается: «Не могу терпеть, не хочу, не буду».
Поэтому, конечно, растратчик казенных денег, от малодушия не имеющий смелости смотреть наутро в глаза тем, чьи деньги он растратил (или собственной жене, которую он обрек на позор), не имеет оправдания, пустивши себе пулю в лоб. Не имеет оправдания и бездарный военачальник, загубивший множество солдат и, вместо того, чтобы испить чашу позора в плену или, вернувшись в отечество, смотреть в глаза всем тем, кто будет, может быть, в них плевать, находит путь, который кажется ему полегче: разделаться со всем этим ужасом, пустив себе пулю.
Так прекращая путь своей земной жизни, в вечности он никуда не денется от этих глаз. Можно ли говорить о таких людях, как имеющих путь к спасению? Церковь никогда не относилась как к самоубийцам к тем мученицам древности, которые ради сохранения своих монашеских обетов или обетов девства при осаждения града варварами бросались со стены города с тем, чтобы не претерпеть поругания от язычников.
Церковь не осуждала, как самоубийцу, воина, который своим телом прикрывал других от вражеских пуль и снарядов, хотя формально это тоже самоубийство. Исходя из этого, мы можем понять, что есть ситуации таких тяжелейших жизненных испытаний, таких особых нравственных коллизий, когда вынести однозначный вердикт, сказать, что этот человек ушел из жизни, как малодушный трус, может только тот, кто без греха. И вот там, где можно иметь снисхождение, Церковь, конечно же, имеет снисхождение к усопшим. Мы помним, что обстоятельства жизни Марины Цветаевой в конце ее земного пути были исключительными по скорбности и тяжести. И поэтому мы уповаем на милосердие Божие по отношению к ней. Протоиерей Максим Козлов
У меня недавно умер родной дядя. Можно ли мне стричься до 40 дней? Лиза.
Примите мои искренее соболезнования в связи со смертью Вашего дяди.
Что касается того, что до истечения 40 дней родственникам умершего нельзя стричь волосы – это суеверие, волосы стричь можно и никаких новых смертей это не вызовет. Но душа вашего дяди нуждается в Вашей усиленной молитве за него. Если дядя был крещен, то обязательно закажите в храме сорокоуст – поминовение на 40 службах, и по возможности читайте за него Псалтирь. Если же Ваш дядя крещен не был, то молитесь за него дома.
Помоги Вам Господи!
Священник Александр Ильяшенко
У моего жениха умер отец. Сколько длится траур по родителям и в течение какого времени можно будет венчаться? Даша
Дорогая Даша! Святая Церковь учит, что душам усопших требуется усиленная молитва их близких, а не траур. Поэтому Вы можете выбрать ту дату, которая устраивает Вашего жениха, Вас и Ваших родственников.
Дай Бог Вам счастья! Священник Александр Ильяшенко
Дорогая Ольга, церковная традиция говорит нам, что об усопших надо читать псалтирь. Можно читать подряд кафизму за кафизмой псалтири. В православных молитвословах находится устав о чтении псалтири. Псалтирь составлена три тысячи лет назад, а акафисты возникли сравнительно недавно. На мой взгляд, предпочтительнее читать псалтирь.
Опираясь на строгость церковных канонов, действительно за таких людей не полагается подавать записочки в алтарь, но если бы мы руководствовались в своей жизни всей строгостью канонов, то, наверное, в церкви остались бы единицы. Сейчас жизнь решительно изменилась. Надо помнить, что древние каноны – некий идеал, к которому мы должны стремится! Но смотреть на вещи надо реально и не ударяться в излишнюю строгость, которая не уместна в нашем и без того жестоком мире. С уважением, священник Александр Ильяшенко
Можно ли отпевать в церкви крещеного молодого человека умершего от наркотиков? Ирина
Здравствуйте, Ирина!
Поскольку наркомания есть сознательное причинение смертного вреда своему здоровью и жизни в погоне за удовольствием, то существует обоснованное мнение, что наркоман, умерший от передозировки, подобен самоубийце. Но, Господь милостив и милостива Церковь – и в этом вопросе существует возможность милосердного снисхождения! Однако мера его зависит от установленных в той или иной епархии порядков и правил: где требуется благословение правящего архиерея, где нет. Чаще требуется, но в любом случае это надо спрашивать у местного духовенства, которое непосредственно знакомо с правилами своей епархии! Священник Алексий Колосов
Загрузка...
