Биография. О

В связи с непониманием славянского текста не только Писаний, но и многих молитв в церкви можно наблюдать одно утешительное явление: непонятный текст часто как бы делается понятным через его церковный напев. Церковная музыка есть составная часть Священного Предания, она благодатна, и ее мелодии настолько слились за долгие годы своей жизни с обычными для каждого верующего христианскими чувствами, что сделались смысловыми переводчиками незнакомого текста. Ключом церковной музыки открываются двери нашего восприятия.

Обратное этому мы имеем при оперетно-концертном исполнении, когда текст и знакомой молитвы становится как бы непонятным от музыкального сумбура чувств, не соответствующих чувствам христианским и христианскому пониманию данных слов.

Помню, как однажды на первой неделе Великого поста одна женщина сказала мне во время молитвы всенощной: «Куда же вы уходите? Сейчас будут петь концертное “Покаяние”».

«Концертное “Покаяние”» звучит немногим менее кощунственно, чем, скажем, «балетное покаяние».

Фудель С.И. У стен Церкви // Свет Православия. Христианский собеседник. Изд. Макариево-Решемской обители, 1997. Вып. 32–34. С. 6, 18.

Прекрасна душа, прекрасна жизнь, прекрасны поступки... Но когда мы так говорим, братья и сестры во Христе, то мы не делаем эстетической оценки душе, жизни или поступкам. Прекрасное - это не эстетическая категория. Красота - это категория метафизическая, духовная. Это высшее состояние бытия, это высшее достижение существования, а вовсе не одна какая-то его сторона, одна из сторон. Так думала покойная Мария Вениаминовна в полном согласии с учением Православной Церкви. Красота явлена была именно как таковая, как высшая метафизическая реальность - на горе Фаворской, в час Преображения Господа нашего Иисуса Христа. Вот - явление Красоты, славы Божией, которая осияла весь мир тогда, хотя и пребывает она в этом мире, оставаясь в нем до скончания века сокровенной. Когда-то Достоевский говорил, что красота спасет мир... Мария Вениаминовна часто повторяла эти слова. Она знала, всем своим существом верила и знала, что это так, что это правда, потому что красота - это сила Божия, это сила славы Божией, это слава силы Божией. преображающая мир.

В центре нашего православного христианского мировоззрения стоит эта вера в преображение мира благодатной энергией Славы Божией, действующей здесь, пребывающей в этом мире сокровенно, отыскиваемой нами, каждым ищущим человеком, действенно раскрывающим ее тогда, когда он ее находит, когда он ее воспринимает.

Красота - об этом так часто говорила покойная Мария Вениаминовна - красота ноуменальна, - говорила она, - а не феноменальна. Красота - это высшая реальность, которую ищет человек, красота есть добро, есть путь жизни и средство, при помощи которого человек следует жизненным путем, идет к красоте. А красота - она по ту сторону добра. Вот там и оттуда идут стихии этой красоты, мир преображающий. Эту сторону нашего умения Православной Церкви Мария Вениаминовна всем своим существом чувствовала, понимала правду и силу этого учения, так была ему верна во всем.

Красота - активна. Красота - не статична, красота - динамична, красота - это всегда движение и сила нечто совершающая; и восприятие красоты - это всегда прорыв в другой мир, к другой, высшей реальности, это всегда стремление и прорыв к Божественному миру, в мир Божественной реальности, благодатной. И вся жизнь, а не только мысли о красоте, вся жизнь покойной Марии Вениаминовны, посвященная красоте, и была таким стремлением к высшим, действенным ценностям красоты и прорывам в другой мир. Именно так она понимала искусство, братья и сестры, как совершающее этот прорыв в другую, высшую реальность.

Почему искусство призвано к преображению жизни? Почему искусство, и в особенности музыка, - говорила она, - это есть упреждение преображения мира? Это есть видение уже преображенного мира благодатью Божией, Славой Божией, Славой, явленной Господом Иисусом Христом на Фаворской горе, когда так хорошо стало тем трем, которые видели эту Славу, когда так прекрасно было все вокруг и почему-то вдруг погасло, ушло, исчезло, явив в своем явном совершенстве образ будущего мира, уже преображенного. Того мира, к которому мы идем, которого мы ищем, того мира, который частично может быть осуществленным и осуществляется. Такой жизнью, такой верой жила, такой верила покойная Мария Вениаминовна.

Есть еще одна особенность в особом внутреннем, духовном мире и мировоззрении покойной Марии Вениаминовны. И я бы хотел сейчас сказать об этом несколько слов.

Во-первых, она очень сильно различала красоту и красивость. Красота - вечна, а красивость принадлежит этому миру и - преходяща. И очень часто красивость обманывает, а красота - никогда.

Дальше. Красота, - говорила Мария Вениаминовна, - и это [сказано] опять в таком необычайном внутреннем глубоком соответствии и согласии с учением Церкви, - красота реализуется в форме. Но вот что странно, вот что парадоксально: форма, реализующая красоту, как-то вдруг эту красоту убивает, может ее убить. В форме, если она как-то приобретает некое самодовлеющее значение, в форме угасает тот огонь, который бывает...* в форме исчезает, затвердевает та жизнь, та энергия, энергия Божественная, в которой осуществляется человеком...* видящим эту красоту так и затем в такой-то форме ее реализующим. Нужно бояться, говорила она... отношения между красотой и...* формы, так как форма только временна, а красота - вечна.

Есть красота человеческого лица, братья и сестры, каждого человеческого лица, имеющего форму. Прекрасно человеческое лицо, и оно тем прекраснее, чем больше в этой форме любви, чем больше за этой формой - образ любви, стремление человека в выражении лица... [показать себя причастным] к Вечности, к вечным ценностям, к красоте, которая принадлежит Вечности и есть Вечность, к Божественной красоте, в которой - Бог.

Потому что, кто же из нас не видел на этом лице, и не видит и сейчас, этого постоянного стремления к горе, наверх, к вечным ценностям, к той красоте, которой имя - Бог. Бог, которому она была так верна во всей своей жизни, во всем делании своем, во всем своем служении искусству и людям на всех путях своей жизни. В ней жила высшая память о Боге. Она никогда не забывала и не отрывалась от этого понимания, от этого сознания и от этого стремления, наполнявшего всю ее, полюбившую Бога, [наполнявшего] душу. Всю! Никогда она не забывала этого стремления к Нему. И вот сейчас она входит со своей Вечной Памятью о Боге в Вечную Память Самого Бога.

Да примет же Господь и упокоит в Своих селениях душу прекрасного человека, от нас ушедшего.

Прекрасна душа, прекрасны и поступки, и жизнь. Прекрасен путь жизни. Аминь.

О. Всеволод Шпиллер – жизнь в сохранившихся письмах

Ист.: http://enisey.wallst.ru/sp.htm

8 января в Красноярске, в Покровском кафедральном соборе сотрудниками православного издательства “Енисейский благовест” была отслужена панихида в память известного московского проповедника и богослова протоиерея Всеволода Шпиллера (1902 – 1984).

Силами этого сибирского издательства, которое трудится на общественных началах, к 100-летию со дня рождения отца Всеволода готовится к изданию двухтомник его трудов. Все материалы для него собраны и подготовлены сыном отца Всеволода – Иваном Всеволодовичем Шпиллером. Известный в Красноярске человек, дирижер, художественный руководитель Красноярского академического симфонического оркестра, он проделал огромную работу по увековечению наследия своего отца.

В первый том войдут воспоминания сына и сохранившиеся письма отца Всеволода, за которыми встает незаурядная личность удивительного человека, священника, просветителя и богослова. Второй том составляют проповеди отца Всеволода, расшифрованные сыном с магнитофонных записей – это живое свидетельство того, как слово Христово сияло и освящало всё вокруг даже в эпоху торжествующего атеизма и гонений на Православную Церковь, рождая новых сеятелей слова Божьего, готовя Русь ко второму крещению.

Книга будет печататься в красноярском издательском комбинате “Офсет”. О выходе её в свет будет сообщено дополнительно.

Отрывки из будущей книги

Из духовной переписки 70-80-х годов

Опубликовано в журнале «Новое и старое» N 6

10 лет тому назад я закончил небольшую книжечку воспоминаний о моём отце. Она тут же вышла в свет в одном московском православном издательстве, и даже раза три переиздавалась. Попала она, между прочим, и в Красноярск.

Да простит мне читатель - не могу удержаться и не сказать: мало что в жизни могло мне доставить радость, сравнимую со словами подходивших ко мне на улице и в Москве, и в Красноярске зачастую совершенно мне не знакомых людей:

- Мы читали ваши “Воспоминания”… Спасибо вам!

Никакой шумный успех после концерта ни в Красноярске, ни в наших и других столицах, ни близко, ни далеко за рубежом меня так не волновал, как эти слова - до самой глубины души… Я благодарно кланялся и старался быстрее удалиться… чтобы скрыть слезу.

Журнал “Новое и старое” продолжает в этом номере публикацию подготовленного мной к грядущему 100-летию моего отца эпистолярного тома под названием: “о. Всеволод Шпиллер - жизнь в сохранившихся письмах”. Я уверен в том, что эти страницы из будущей книги заинтересуют очень многих, самых разных людей с живым чувством сопричастности к судьбам русской культуры.

Иван ШПИЛЛЕР,

народный артист России,

художественный руководитель

Красноярского академического симфонического оркестра

Красноярск

Декабрь 2000 г.

Из книги Ивана Шпиллера

“Воспоминания об о. Всеволоде Шпиллере”

“...Через Агриппину Николаевну (Истнюк - прихожанку храма Николы в Кузнецах, где служил о. Всеволод. - Ред.) установилась переписка с о. Павлом, иеромонахом бывшего Данилова монастыря. Тогда в 60-х думать о передаче Церкви отобранного у нее в 1926 году… святого места и мечтать было невозможно. Не могу, к сожалению, назвать точной даты начала этой переписки, так как не все письма сохранились. По-видимому, это - конец 60-х годов. Отношение папы к о. Павлу определилось сразу, без колебаний и безоговорочно: батюшке Павлу открыта воля Божья. Получая от него ответ на любой заданный вопрос, сплошь и рядом становишься перед выбором, притом - свободным: поступать по собственному хотенью ли, разуменью ли, или в иных случаях, совсем наоборот. И вот это “наоборот” - воля Божья, которую тебе и сообщает старец, а ты волен ее принять или не принять.

…Приведу одну из отправленных о. Павлом срочных телеграмм нам домой, в Москву: “Клиника Алексеева прекрасная. Операции - нет. Всегда вами. Благодарю за заботы. Горячо обнимаю. Павел”. … От операции папа отказался. Он сознательно и свободно сделал свой выбор. Знаменитый врач оказался прав: вскорости (18.03.1980) папа проснулся почти слепым. И как бы мучительно это для него ни было, он смиренно принял свою почти слепоту, не сомневаясь, не колеблясь, безоговорочно и до конца веря о. Павлу. Веря в то, что наперекор всяческому человеческому разумению, всяким логическим доводам, это - воля Божья.

Другую же срочную телеграмму лет за пять до того получил я. Ранним осенним утром 1975 года я направлялся в 67-ую Московскую больницу, где в то утро папу должны были оперировать. Операция предстояла сложная, результат мог быть любым. Я волновался еще и потому, что у меня были подозрения, связанные с персоналом этого отделения… Утром, выходя из лифта, встречаю почтальона. “Вам срочная телеграмма”. Вот ее текст: “Персонал, больница - хорошие. Целую всех. Ваш Павел”.

Агриппина Николаевна рассказала потом, как её о. Павел напоил чаем с дороги (в тот самый день. - Ред.) и между прочим спросил: “А почему это Иван Всеволодович все время стоит у косяка двери в операционную? …Ах, да, ты этого не можешь видеть!” Я действительно простоял у косяка в операционную все то время… за много сотен верст от о. Павла!..

Могу со всей определенностью и уверенностью сказать, что о. Павел, с которым папа никогда не виделся, стал для моего отца, для всей нашей семьи… тем, кем четверть века до отъезда из Болгарии в Россию был для нас владыка Серафим (Соболев. - Ред.) И не только для нас, но и для очень многих людей, отдавших себя духовному руководству моего отца.

Вот краткие сведения о жизни о. Павла, со слов Агриппины Николаевны.

Пазарджик,

Глубокоуважаемый Николай Александрович! Не знаю, следует ли и могу ли сесть за это письмо: ни Вы меня не знаете совсем, и я не знаю Вас почти совсем. Всё-таки на книжной полке стоят, кажется, все Ваши книги. Однажды в прошлом году написал Вам в связи с каким-то маленьким делом и не удержался, чтобы не сказать какую-то глупость, которой до сих пор стыжусь, хотя и позабыл, в чём она была. Вот и все наши отношения. Вас и Вашу жену знала моя жена и так много тёплого и хорошего сохранила о Вас до сих пор, столько унесла от встречи с Вами в мою жизнь. Но ведь это она, не я.

А я - во вражеском Вам стане священник очень консервативного духа, богословствующий, хотя и не публично, а для себя, в шорах такого неинтересного, провинциального школьного направления. И в Ваших писаниях, хотя и есть в них (и даже в той последней статье о Фёдорове) что-то страшно близкое и своё, столько в них чужого и далёкого, из другого стана мысли, из другого стана опыта. И вот всё-таки сажусь за это письмо, потому что захлёбываюсь горечью и тоской и каким-то страшным внутренним негодованием против всего, что этот, мой стан, делает с Вами, да не только с Вами - с жизнью!

Какое Вам дело, Николай Александрович, до этой горечи и до этой тоски, и что же может оправдать этот порыв - сесть и написать Вам о них? Совершенно не знаю, но всем сердцем чувствую, что могу и даже должен дать им волю. Вся эта вражда и злоба в разделениях наших уже не выносима, уже совсем невыносима. Уже не только жутко, не только холодно жить во всём этом, а просто нельзя. И то последнее тёплое на земле, что ещё в каких-то обрывках остаётся с нами и в нас, если рвётся наружу, то и пусть рвётся, куда бы ни рвалось и как бы ни рвалось! Вы не броситесь к нему, как бросился к нему когда-то Розанов, может быть и потому, что его ещё меньше сейчас, чем тогда, и оно стало холоднее в наши страшные дни. Но если бы Вы почувствовали даже и в этом моём к Вам порыве, что всё-таки оно ещё есть и даже здесь, в этом стане, за который так стыдно и больно, может быть, и простить что-нибудь этому стану?

Зачем же принадлежать к нему? Одно здесь мог бы сказать на это. Как раз где пишет Розанов о последнем тёплом на земле и как он к нему бросился, пишет и о святых, которые будут победителями мира. Не из-за них ли бросился? К ужасу моему, только в этом стане я и нашёл их. Не говорю, что они только здесь, но что я их нашёл здесь только. И потому-то, куда же идти отсюда, как же можно уйти от них? Этого нигде нет... И пусть рядом с этим - всё другое, от чего сердце рвётся пополам... Что же делать? Но знайте, что рвётся пополам! Может быть, за это простите, что-нибудь скажу (стану?) (?) не по-Вашему. Совестно признаться, но и это скажу. Пишу Вам чуть не со слезами какой-то совсем неизбывной горечи и печали, и стыда за всё это такое ненужное и страшное в отношении к Вам.

Искренне уважающий Вас священник Всеволод Шпиллер.

P.S. Шлю Вам, многоуважаемый Николай Александрович, самый сердечный привет, Лидию Владимировну крепко целую.

Искренне Ваша Людмила Шпиллер.

Публикация Ивана Всеволодовича Шпиллера

Притча о сеятеле

Когда мы слушаем с вами сегодняшнее евангельское чтение притчу о сеятеле, то, наверное, каждый из нас спрашивал самого себя: а где я нахожусь? Что такое я? Что такое моя душа? Что такое мое сердце? Та ли тропинка около большой дороги, на которую падает семя Слова Божия и не дает никакого ростка, потому что это утоптанная земля? Или, может быть, это камень, на который падает семя, и уж совсем никакого ростка дать не может, потому что это камень? Или, может, в моем сердце так все обросло каким-то терновником, плохим кустарником, через который оно пробиться тоже не может? Где я и кто я? И какая почва моя душа для сеяния Божия, для Божиего Слова?

Вы помните, что когда эту притчу произнес Господь Иисус Христос, его ученики, слушавшие эту притчу, попросили Его объяснить. А кажется, что она такая понятная, все так понятно о чем спрашивать? Какое объяснение нужно? Однако и среди учеников Христовых возникли вопросы, и у нас с вами могут возникнуть вопросы, хотя бы, скажем, относительно какой-то части этой притчи: что это значит? Как ее надо понимать? Например, такой вопрос: а что такое добрая почва, какая это почва, какой она должна быть? Каким должно быть мое сердце, для того чтобы упавшее на него семя Слова Божия дало бы росток и не только росток, а плод во много крат?

К кому мы можем обратиться с этим вопросом? А к кому обратились ученики Христовы? к самому Спасителю. И мы можем обратиться с таким вопросом к Cамому Спасителю, к Самому Господу Иисусу Христу. А это значит к Церкви, потому что Церковь есть Христос, и Церковь на этот вопрос дает ответ. Мы ведь с вами и читаем, и, может быть, не все каждый день, не все очень часто, а все-таки читаем и евангелие читаем, и послания апостольские читаем, и мы с вами знаем, что там говорится. Например, такие слова: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Вот он, ответ на ваш вопрос, который дает нам Церковь, то есть Сам Господь Иисус Христос: смирение. Вот она та почва, на которую падает семя Слова Божия и дает корень, и возрастает на этой почве, и растет, и развивается, и дает много плодов. Именно смирение, то самое смирение, братья и сестры, которое нам христианам мир нехристианский и мир неверующий вменяет как какой-то позор, он насмехается и издевается над смирением. Ну да, конечно, подставляй одну щеку, а потом тебя хлопнут по другой щеке вот ты смиренный человек. Разве так жить можно? Так жить нельзя.

Мы с вами не будем вступать в дискуссию, мы с вами не будем вызывать на диалог Академию Наук. Мы относимся с большим уважением, с большим почтением ко всем тем знаниям, которые приобретает человек на этом пути, на пути научной работы, настоящей, творческой работы: вот и в космос летаем и знаем, что такое космос, как туда попасть и как оттуда выйти. Это все достойно всяческого уважения. Но в законах духовной жизни они не понимают ничего! Никакие академии наук не понимают и никак не могут понять, что смирение это как раз та самая сила, прекрасная сила, которая делает человека человеком и которая раскрывает в человеке все самое лучшее и оказывается самой лучшей почвой для восприятия силы Слова Божия, учащего, как надо жить здесь и в вечности. Этого они не понимают, но мы-то с вами знаем, что это так, знаем, потому что Церковь учит нас тому, что дает нам смирение.

Почему смирение привлекает благодать Божию и силу Божию, преображающую нашу жизнь? Потому что смирение раскрывает в нас самое лучшее, что в нас есть любовь. Бог есть Любовь. И человек в своей сообразности Богу, то есть в том, что он самое священное, самое лучшее носит в себе, он есть тоже любовь в своей сущности. И именно смирение раскрывает в нас эту силу любви.

В прошлое воскресенье мне уже довелось говорить вам о том, что любовь это не просто какое-то эмоциональное состояние, переживание, не в нравственных только категориях надо подходить к любви. Любовь это сила, притом метафизическая сила, духовная сила, преображающая всю нашу жизнь, с начала и до конца, все в нас и вокруг нас. Живем в мире безлюбия, полного безлюбия, но, кажется, начинают люди понимать и чувствовать, что без любви человеческая жизнь перестает быть человеческой жизнью. А мы-то с вами это знаем, какую радость, сколько света, сколько тепла, сколько смысла в жизнь вкладывает любовь, когда человек любит. А любит и умеет любить тогда, когда он умеет смириться. Эта любовь в нас сообразность наша Богу, Который есть Любовь, раскрывается по благодати, силою Божией. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. На кого воззрю, аще не на кроткого и не на смиренного сердцем.

Во время литургии, во время Евхаристии Господь Иисус Христос Сам тут среди нас. И Его сила, сила Божественной благодати нигде так не сосредоточивается, как в храме, в котором совершается Божественная Литургия, во время литургии. Этою силою да будет укреплен каждый из нас в понимании, в сознании, что такое смирение, что оно дает человеку, как оно для нас действительно спасительно.

Этою силою пусть раскроется в нас, в каждом из нас, смирение и решимость жить в смирении, по-настоящему в смирении, как раз для того, чтобы раскрылось в нас все самое лучшее, и для того, чтобы семя Божие, которое падает на разную почву, упало бы вот на такую почву в нашем сердце.

А также атеист Евграф Дулуман.

память

24 - 25 мая 1993 года в Москве прошли чтения памяти протоиерея Всеволода Шпиллера, организованные .

биография

образование

Окончил богословский факультет Софийского университета .

иерархия

церковные должности

Служил приходским священником Успенской церкви в городе Пазарджике Пловдивской епархии . Одновременно преподавал гуманитарные предметы в гимназии и сельскохозяйственном институте.

Из секретных донесений советских официальных лиц в Болгарии явствует, что, как советский гражданин, Шпиллер встречал враждебное отношение к себе со стороны руководящего духовенства в экзаршество антикоммунистически настроенного экзарха Стефана (Шокова); так в письме от 7 мая года поверенного в делах СССР в Болгарии Климента Левычкина заместителю министра иностранных дел Вышинскому упоминался как симптоматичный инцидент в январе того же года, когда Шпиллер был демонстративно удален с собрания священников как «чужеродный пришелец» :688-689 .

Был снят с прихода указом нового патриарха Пимена и отправлен «на покой» - в отставку без пенсии и средств к существованию , а настоятелем Николо-Кузнецкого храма был назначен обновленческий протоиерей Константин Мещерский , активно сотрудничавший с властями. Однако он умер 13 августа 1966 года, когда должен был вступить в исполнение обязанностей настоятеля . Новых попыток снять отца Всеволода не последовало, и он оставался настоятелем храма вплоть до кончины, когда его сменил Владимир Рожков.

экуменическое движение

В глубине духовных экуменических встреч - опять-таки именно «молекулярных» - может происходить, происходит и всегда будет происходить много подлинно и несказуемо чудесного . Подумайте же, насколько актуально и в этой связи всё, что так талантливо высказывалось в своё время незабвенным Н. А. Бердяевым об угашающих дух и умерщвляющих объективациях духовных процессов во всём, что их так или иначе «организовывает» .

«Монастырь» - chateau какой-то..(?), а над ближайшей деревней - маленькая, совершенно нового типа «гостиница» для приезжающих католической приходской церкви. После вечерни в Taise, в новом ультрамодерном католическом храме и после ужина под широченными и высоченными платанами на холме, на котором стоит chateau, и откуда открывается невероятно красивый вид, меня отвезли в эту «гостиницу». Утром в 9 ч. с приключениями перевезли в Taise - какие-то три голландки из проезжавших… Была утреня, в которой я принимал участие (служили: греческий, из Константинополя митрополит, и я - православная утреня). Потом в холле chateau с настежь открытыми широкими дверями, выходящими на площадку с платанами 1/2 ч. - 1 ч. сидели и пили чай. Бёгнер, архиепископ Упсальский, епископ Бристольский (Томсон), митрополит из Константинополя и я. Затем отправились в «церковь», которая построена выше chateau… Там облачились все (я надел эпитрахиль) и в весьма торжественной процессии шли вокруг церкви через западный вход. Сначала - братство Taise - 50 монахов в белых облачениях с откинутыми капюшонами, потом около 50 пасторов-профессоров (ректоры 3-х университетов - Гамбурского, Гарвардского и какого-то Канадского), англиканский епископат в своих облачениях, с тиарами на головах. Упсальский архиепископ шёл в паре с Бристольским, потом греческий епископ, потом я с сопровождавшим меня священником (другой заболел) и митрополит из Константинополя. Во время мессы Евангелие читали на 5-и языках: сначала по-французски, потом по-немецки, потом Бристольский епископ читал по-английски, потом я по-русски и греческий митрополит по-гречески. Затем сидели вокруг алтаря (я эпитрахиль снял), протестанты вместе причащались. Во время мессы состоялось «посвящение» в братство… Эти «братья» - со всех концов земли, и в Taise съезжаются периодически. Живут и работают на своих местах. Главное - молодёжь, но почти все с какими-то уже известными именами (богословы, философы). Если бы мне сказали, что храм проектировал Саша Ржевусский - я бы не удивился. Очень сильно, очень оккультно… К обеду под теми же платанами у холла приехали два католических епископа, шесть католических аббатов, один монах из «Yrenikon »’a. За вечерней они были в храме вокруг алтаря, я стоял около них. В публике приехавшие с ними около 20-и сестёр из разных орденов.
За обедом (как и за ужином) сидели сначала молча и ели под великолепную музыку (из холла chateau) - записи Баха, Моцарта… Потом несколько речей: 1) католический епископ («господин»); 2) представитель правительства; 3) ректор какого-то немецкого университета (Западная Германия); 4) - я; 5) грек митрополит, 6) архиепископ Упсальский; 7) Бристольский епископ; 8) американец. Затем вечерня - всё католическое духовенство присутствовало, и я стал с ними.
Весь холм был покрыт чудесными машинами, публики было масса - храм собирает не меньше 1000 чел. - все было полно. Очень элегантно. Очень организовано. Много журналистов, кино, телевидение, радио… Нам никто не мешал (как у нас!), но они делали свое дело. Вечерня продолжалась больше часа. Процессии не было из вежливости к нам. Кому замыкать ее - католикам или православным? Поэтому выходили отдельно - сначала католики; потом - я; потом - представитель Константинополя, потом - протестанты .

Второй Ватиканский собор

Как благодарить Вас за Rene Laurentin ? Просто читать эту книгу нельзя, её нужно штудировать. Какое обстоятельное - и в то же время так коротко! - какое талантливое при этом изложение истории каждого важного документа и хода дебатов вокруг него! Какая исчерпывающе ясная картина всего происходящего на Соборе ! Дышишь воздухом, которым дышит Собор. Как хорошо показаны дерзания Его и благоразумная осторожность, не только общая направленность, но и внутренний смысл и значение aggiornamento Церкви. Нет, никакие попытки девальвации всё углубляющегося и возвышающегося, всё расширяющегося и усиливающегося значения и смысла aggiornamento, никакое иронизирование над этим словом теперь уже нисколько и никогда не умалят силы движения, вышедшего из духовной, я хочу сказать, из священной глубины подлинной соборности, подлинной кафоличности Церкви .

пресса

Сочинения о. Всеволода Шпиллера публиковались издательствами: Братство во имя Всемилостивого Спаса , ПСТГУ .

воззрения

Учение о. Всеволода Шпиллера - это дерзкое и неоригинальное модернистское богословствование по всем общеизвестным вопросам Православной веры. Апологет человеческого творчества вообще и творческого богословия в частности.

Персонализм

Христианская православная антропология нами мало доктринально разрабатывалась, а круг популярных антропологических представлений в нашем каждодневном обиходе был и остаётся действительно иногда даже и принижающим достоинство человека.
В этих представлениях мало раскрывалось и выражалось учение Евангелия о со-образности человека Самому Богу, об образе Божием в человеке, несущем в себе богоподобное творчески активное начало, а не пассивно рецептивное. Мы так мало сделали, например, для того, чтобы не-христиане и не-верующие поняли глубокую принципиальную разницу, на которой настаивает наша антропология, между персонализмом и индивидуализмом. А она очень существенна потому, что если индивидуализм несовместим с социальным нравственным сознанием, то персонализм, напротив, прежде всего коммюноторен и ни с какой стороны не асоциален. Как раз наоборот! Именно в этом его свойстве заключаются основания - этические и все прочие основания - для деятельного выполнения каждым из нас, верующих, своего патриотического, государственного и всякого гражданского долга, для принципиальной нашей добросовестной и самой активной лояльности в отношении к обществу, в котором мы живем, в отношении к нашему государству .

о. Павел Флоренский и Сергий Булгаков Парижский богословский институт

Кто же в последние десятилетия для православной вероучительной миссии сделал больше вашего ? Тридцать пять лет тому назад о. Сергий Парижское богословие назвал отмеченным печатью современности, «мировым делом». И как это оказалось оправданным жизнью! Он и его соработники посвящали его родине. Но оно сделалось этапом во всеправославном сознании - а, может быть, и во всехристианском сознании - в преодолении (хотя еще и непреодоленных) форм очень разных и по-разному мучающих Церковь соблазнов духовного провинциализма. Как же и нам не печалиться о потерях в рядах, увы, редеющих, самоотверженных продолжателей этого великолепного дела? Берегите себя все вы, продолжатели его, так нужные всем-всем и нам…

патологическая речь

Мастер патологической речи. Мастер языка обмирщения .

штампы

экзистенциальный эсхатологическая перспектива

ругательные слова

дуализм (ругательное слово)

Разрыв и противопоставление святости и «мира» , трагический дуализм религии и жизни , сакрального и профанного порядка вещей, их нет у отцов, у святых, они надуманы нами, они являются достоянием несовершенного, недоразвитого религиозного сознания, в особенности в форме обычных, довольно ещё распространенных у нас, плоских, большей частью и неискренних и - во всяком случае - недодуманных до конца обличений «мирской деятельности» .

юридизм

лозунги

Побеждать ненавистную рознь мира сего

Доброта духовная всегда отличается от доброты душевной, сентиментальной прежде всего тем, что несёт очень много добра, очень, очень многим. Эта доброта всегда направлена к одолению ненавистной розни мира сего, как много веков спустя после святителя Николая сказал великий русский святой - преподобный Сергий Радонежский. Это одоление ненавистной розни мира сего мы видим решительно в каждом поступке, решительно во всем, что делал святитель Николай: тут положит какой-нибудь мешочек с серебром или с золотом на окошечко, там подаст что-то нищему. Казалось бы, это всё так просто. Но это совсем не так просто потому именно, что рознь, ненавистная рознь мира сего, она имеет бесчисленные виды, роды. Она действует, проявляет себя в наших маленьких отношениях, начиная с отношений, скажем, в семье. Она проявляет себя, эта рознь, в отношениях общественных, между большими группами людей, между целыми государствами, даже между христианами, исповедующими по-разному свою веру во Христа - и там она действует, и там она, разобщая людей, сеет рознь действительно ненавистную, по слову преподобного Сергия. И вот святитель Николай нас учит побеждать эту рознь, одолевать её. Это - подвиг, огромный подвиг, который нёс всю жизнь сам святитель Николай, и которому учил всех христиан.
Ваше Высокопреосвященство! Много-много лет уже прошло с тех пор, как однажды я увидел Вас в одной из самых старых европейских столиц, среди христиан разных исповеданий. И тогда у них возникла мысль, намерение сделать что только возможно для того, чтобы поменьше было этой ненавистной розни мира сего, которая разделяла и ожесточала в этом разделении даже христиан, хотя и разных исповеданий . И тогда, я это как сейчас помню, вдруг они решили, что нужно обратиться к Вам, Владыко святый, вероятно, как представляющему ту традицию, несущему тот дух в жизнь христиан, о котором учили и святитель Николай, и преподобный Сергий Радонежский, дух, которому всегда была верна Русская Православная Церковь особою верностью .

сочинения

Шпиллер, Всеволод о. Слово крестное: Беседы, прочитанные во время пассий в Николо-Кузнецком храме в Москве. - М., 1993.
Шпиллер, Всеволод о. Проповеди. Прощальные слова. Цикл бесед об евхаристии. Приветственные слова. - Красноярск: Енисейский благовест, 2002.
Шпиллер, Всеволод о. Страницы жизни в сохранившихся письмах. - Красноярск: Енисейский благовест, 2002.
Шпиллер, Всеволод о. Страницы жизни в сохранившихся письмах. - М., 2004.

статьи

Шпиллер, Всеволод о. Болгарская Церковь и Московское Совещание // Журнал Московской Патриархии . - 1948. - № 11. - С. 5-9.
Шпиллер, Всеволод о. Римско-католический догмат о главенстве папы в Церкви (критика в русской богословской литературе) // Журнал Московской Патриархии . - 1950. - № 12. - С. 44-53.
Шпиллер, Всеволод о. При свете Вифлеемской Звезды. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 1. - С. 46-51.
- Шпиллер, Всеволод о. При свете Вифлеемской звезды (1954 г.) // Богословский сборник. - 2000. - № 5 (БСб). - С. 51-60.
Шпиллер, Всеволод о. К первой годовщине патриаршества в Болгарии. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 5. - С. 69-73.
Шпиллер, Всеволод о. Болгарский Патриарх Кирилл как писатель-богослов. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 8. - С. 54-58.
Шпиллер, Всеволод о. Желанные гости (о пребывании в СССР Болгарской церковной делегации). // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 10. - С. 13-17.
Шпиллер, Всеволод о. «Църковен Вестник» (орган на Българската Православна Църква), 27.XI 1954, ь 43, 44. // Журнал Московской Патриархии . - 1955. - № 2. - С. 93-94.
Шпиллер, Всеволод о. «Годишник на духовната академия св. Климент Охридски». Т. II (XXVIII), год 1951-1952, София (стр. 487) // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 2. - С. 76-79.
Шпиллер, Всеволод о. Ежегодник Софийской духовной академии св. Климента Охридского, т. III (XXIX), 1953-1954 год // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 10. - С. 75-79.
Шпиллер, Всеволод о. К 75-летию протопресвитера Стефана Цанкова // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 11. - С. 71-75.
Шпиллер, Всеволод о. К кончине Его Блаженства б. Митрополита Софийского и Экзарха Болгарского Стефана // Журнал Московской Патриархии . - 1957. - № 7. - С. 66-70.
Шпиллер, Всеволод о. Делегация Старокатолической Церкви Германии в гостях у Московской Патриархии // Журнал Московской Патриархии . - 1959. - № 9. - С. 41-45.
Шпиллер, Всеволод о. Пребывание группы деятелей Государственной Церкви Швеции в СССР // Журнал Московской Патриархии . - 1959. - № 7. - С. 17-20.
Шпиллер, Всеволод о. Визит деятелей Реформатской Церкви Франции // Журнал Московской Патриархии . - 1960. - № 9. - С. 14-18.
Шпиллер, Всеволод о. Пасха Господня // Журнал Московской Патриархии . - 1961. - № 4. - С. 33-35.
Шпиллер, Всеволод о. Журнал Московской Патриархии . - 1963. - № 11. - С. 54-69.
Шпиллер, Всеволод о. Ответный визит Национальному Совету Церквей Христа в США // Журнал Московской Патриархии . - 1963. - № 12. - С. 28-40.
Шпиллер, Всеволод о. Письмо архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Василию // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата . - 1967. - № 58. - C. 107-109.
Шпиллер, Всеволод о. Письмо (архиеп. Брюссельскому Василию) от 30.12.1971 [О современной церковной жизни] // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата . - 1972. - № 77 (ВРЗЕПЭ). 95-96.
Шпиллер, Всеволод о. В день празднования иконе Божией Матери «Утоли моя печали» // Журнал Московской Патриархии . - 1975. - № 1. - С. 38-39.
Шпиллер, Всеволод о. Праздник в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в Николо-Кузнецком храме в Москве // Журнал Московской Патриархии . - 1979. - № 5. - С. 18-20.
Шпиллер, Всеволод о. «Воздержания учитель» // Журнал Московской Патриархии . - 1984. - № 7. - С. 46.
Шпиллер, Всеволод о. От земли к Небу… // Журнал Московской Патриархии . - 1994. - № 3. - С. 46-49.
Шпиллер, Всеволод о. Из доклада министру иностранных дел и вероисповеданий Болгарии по вопросу об отделении Церкви от государства (авг. 1945). Докл. Комиссии по отделению Церкви от государства по вопросу гражданского брака. К вопросу о брачно-правовой реформе // Богословский сборник. - 1997. - № 1. - С. 79-141.
Шпиллер, Всеволод о. Набросок предисловия к «Богословскому сборнику» [О своеобразии и особенностях рус. церк. богословствования] // Богословский сборник. - 1999. - № 2. - С. 5-8.
Шпиллер, Всеволод о. О современной организации и жизни наших православных церковных приходов: (К предстоящим собеседованиям с деятелями христианских церквей США во время ответного визита делегации РПЦ, февр. 1963 г.) // Богословский сборник. - 1999. - № 4. - С. 303-317.
Шпиллер, Всеволод о. Суд над Церковью: (По поводу одной статьи) [О возможности достижения добра в реальной церк. жизни] // Богословский сборник. - 1999. - № 3. - С. 21-23.

Родился в семье архитектора Дмитрия Алексеевича Шпиллера. Сестра - певица, народная артистка России Наталья Дмитриевна Шпиллер (1909-1995). Жена - Людмила Сергеевна, урождённая Исакова. Сын - дирижёр, народный артист России Иван Всеволодович Шпиллер (1935-2003).

Доброволец Белой армии

Учился во Владимирском кадетском корпусе в Киеве. В конце октября 1917 участвовал в боях в Киеве на стороне правительственных войск против красногвардейцев. Был ранен. В 1918-1920 участвовал в Гражданской войне в составе Добровольческой армии, был произведён в офицеры.

Годы эмиграции. Служение в Болгарии

Эмигрировал в 1920 с армией генерала П. Н. Врангеля, жил в Константинополе, Галлиполи, в конце 1921 переехал в Болгарию. Как и многие русские офицеры, в эмиграции бедствовал, был вынужден поступить на работу в компанию, занимавшуюся извлечением и разрядкой снарядов, находившихся на затонувших близ болгарского побережья морских судах. Рисковал жизнью, занимаясь этой опасной работой. Предложил способ, облегчивший разрядку, после чего получил ответственный пост в данной компании. Заработанные деньги дали ему возможность получить высшее образование, поступив в университет в 1927.

Окончил богословский факультет Софийского университета. С 20 июня 1934 - диакон; 21 июня 1934 года хиротонисан во иерея епископом Серафимом (Соболевым) (РПЦЗ), приходской священник Успенской церкви в городе Пазарджике Пловдивской епархии. Одновременно преподавал гуманитарные предметы в гимназии и сельскохозяйственном институте.

С 1944 жил в Софии, по приглашению министра иностранных дел и культов Болгарии Петко Стайнова работал в комиссии по выработке проекта законодательства об отделении церкви от государства, оставаясь клириком Болгарской православной церкви.

С 1 января 1945 года до 1 февраля 1950 - помощник настоятеля кафедрального собора Святой Недели в Софии.

В начале 1947 года был «восстановлен» в советском гражданстве в соответствии с 14 июня 1946 года указом О восстановлении в гражданстве СССР бывших подданных Российской империи, который предполагал рассмотрение личного дела специальной комиссией.

Из секретных донесений советских официальных лиц в Болгарии явствует, что, как советский гражданин, Шпиллер встречал враждебное отношение к себе со стороны руководящего духовенства в экзаршество антикоммунистически настроенного экзарха Стефана Шокова; так в письме от 7 мая 1948 года поверенного в делах СССР в Болгарии К. Левычкина заместителю министра иностранных дел Вышинскому упоминался как симптоматичный инцидент в январе того же года, когда Шпиллер был демонстративно удалён с собрания священников как «чужеродный пришелец».

Летом 1948 года посетил Москву в составе делегации Болгарской Церкви, участвовавшей в Совещании глав и представителей Автокефальных православных церквей; из делегации, по настоянию правительства СССР, были исключены все нежелательные для Советского руководства и Московского Патриархата кандидаты.

В апреле 1949 года ответственный сотрудник Совета по делам РПЦ В. С. Карпович в записке председателю Совета Г. Г. Карпову докладывал о «нецелесообразности переезда из Болгарии в СССР протоиерея В. Д. Шпиллера» в виду того, что тот являлся «аккуратным поставщиком Московской патриархии информации о положении в Болгарской церкви»; Карпович также отмечал в порядке разъяснения, что архиепископ Серафим (Соболев) (также тогда в юрисдикции РПЦ) «чрезвычайно скуп на посылку информации и ограничивает интересы рамками своей епархии (благочиния)»; предлагал разрешить выезд Шпиллеру в СССР «позже, когда определится расстановка сил внутри епископата Болгарской церкви в пользу твёрдого курса на Московскую патриархию».

Служение в Москве

Прибыл в СССР на постоянное жительство 5 февраля 1950 года. Уже 7 февраля имел беседу, по его личной просьбе, с заместителем председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР С. К. Белышевым, в ходе которой подробно рассказал о ситуации в Болгарской Церкви.

Резолюцией Патриарха Московского Алексия от 10 февраля 1945 года; был назначен настоятелем Ильинской церкви в Загорске. В 1950-1951 - инспектор Московской духовной академии и семинарии, доцент. В 1951 недолго был настоятелем Успенской академической церкви в Новодевичьем монастыре. В 1951-1984 - настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве (где его сменил Владимир Рожков). Сумел создать многочисленный приход, его духовными чадами были многие представители интеллигенции. Много проповедовал, его проповеди записывались на магнитофон и плёнки расходились по стране среди верующих.

Деятельность о. Всеволода, его противоречия с назначенным по указанию светских властей старостой храма привели к его смещению с должности настоятеля. Вместо него был назначен протоиерей Константин Мещерский, долгие годы активно сотрудничавший с властями, в том числе в качестве деятеля обновленческого движения. Однако он умер 19 августа 1966, в день, когда должен был вступить в исполнение обязанностей настоятеля. После этого о. Всеволод продолжал быть настоятелем храма вплоть до своей кончины.

Среди его учеников - ряд московских священнослужителей: Александр Куликов, Николай Кречетов, Владимир Воробьёв (настоятель Николо-Кузнецкого храма с 1997), Александр Салтыков, Валентин Асмус.

Последнюю в своей жизни литургию совершил 19 декабря 1983 года (Николин день). Скончался 8 января 1984 года; был отпет архиепископом Зарайским Иовом (Тывонюком), похоронен на Кузьминском кладбище Москвы.

; проповедник.

Семья

Родился в семье архитектора Дмитрия Алексеевича Шпиллера, потомственный дворянин. Сестра - певица, народная артистка России Наталья Дмитриевна Шпиллер ( -). Жена - Людмила Сергеевна, урождённая Исакова - фрейлина российской императрицы . Сын - дирижёр, народный артист России Иван Всеволодович Шпиллер ( -).

Доброволец Белой армии

Из секретных донесений советских официальных лиц в Болгарии явствует, что, как советский гражданин, Шпиллер встречал враждебное отношение к себе со стороны руководящего духовенства в экзаршество антикоммунистически настроенного экзарха Стефана (Шокова) ; так в письме от 7 мая 1948 года поверенного в делах СССР в Болгарии Климента Левычкина заместителю министра иностранных дел Вышинскому упоминался как симптоматичный инцидент в январе того же года, когда Шпиллер был демонстративно удалён с собрания священников как «чужеродный пришелец» .

Служение в Москве

Резолюцией Патриарха Московского Алексия от 10 февраля 1950 года был назначен настоятелем Ильинской церкви в Загорске . В 1950- - инспектор Московской духовной академии и семинарии, доцент. В 1951 недолго был настоятелем Успенской академической церкви в Новодевичьем монастыре. В 1951-1984 - настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве.

Сумел создать многочисленный приход, его духовными чадами были многие представители интеллигенции. Много проповедовал, его проповеди записывались на магнитофон и плёнки расходились по стране среди верующих. Храм Николы в Кузнецах сделался излюбленным храмом московской интеллигенции и артистической богемы.

Духовно-просветительская деятельность отца Всеволода расценивалась властями, как антисоветская. Партийное руководство раздражали его независимая позиция, зарубежные связи и проповеди, магнитофоные записи которых расходились по стране. Церковное положение отца Всеволода также было сложным. Ему приходилось давать личные и письменные объяснения церковному начальству по поводу поступавших на него доносов . После смерти покровительствовавшего ему Патриарха Алексия, он был снят с прихода указом нового Патриарха Пимена и отправлен «на покой» – в отставку без пенсии и средств к существованию , а настоятелем Николо-Кузнецкого храма был назначен обновленческий протоиерей Константин Мещерский, активно сотрудничавший с властями. Однако он умер 13 августа , в день, когда должен был вступить в исполнение обязанностей настоятеля . Новых попыток снять отца Всеволода не последовало и он оставался настоятелем храма вплоть до своей кончины, когда его сменил Владимир Рожков .

Среди его учеников - ряд московских священнослужителей: Александр Куликов , Николай Кречетов, Владимир Воробьёв (настоятель Николо-Кузнецкого храма с ), Александр Салтыков , Валентин Асмус , Георгий Кочетков , а также Евграф Дулуман , известный своей деятельностью в области «научного» атеизма .

Труды

Слово крестное: Беседы, прочитанные во время пассий в Николо-Кузнецком храме в Москве. М., 1993.
Проповеди. Прощальные слова. Цикл бесед об евхаристии. Приветственные слова. Красноярск: Издательство «Енисейский благовест», 2002.
Страницы жизни в сохранившихся письмах. Красноярск: Издательство «Енисейский благовест», 2002.
Страницы жизни в сохранившихся письмах. М., 2004.

Напишите отзыв о статье "Шпиллер, Всеволод Дмитриевич"

Примечания

Библиография

Протоиерей Владимир Рожков . Протоиерей Всеволод Димитриевич Шпиллер. // ЖМП . 1984, № 7, стр. 36-38.
Шпиллер И. В. Воспоминания об отце Всеволоде Шпиллере . М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт; Братство Всемилостивого Спаса, 1993.

Ссылки

// ЖМП 2002, № 7.
Русское Православие
В Библиотеке Якова Кротова.
, «Кифа» (31 июля 2012).

Отрывок, характеризующий Шпиллер, Всеволод Дмитриевич

– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.

Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…